Плакат в окне Сиднея Брустайна

Сидней(уязвленный). Ну и убирайся к черту!.. Иоанн Креститель! (Бросается на колени и, раскинув руки, медленно и точно изображает низкий восточный поклон.) Бог да благословит твою христо-спасительскую душу! (Помахивая поднятыми вверх ладонями, заунывно тянет «а-а-а», но постепенно стихает, так как Элтон стоит над ним непреклонно.)

Элтон. Тихо, тихо, малый, не надо принимать это так близко к сердцу. Что за чувствительность, в самом деле — еще, чего доброго, и нюни распустишь. В конце концов, что особенного? Всего-навсего мальчишка. Паршивый мальчонка семнадцати лет. (С жестокой небрежностью.) Что он там у тебя делал в «Серебряном кинжале» — пол подметал, что ли, этот… как его?..

Сидней(тихо). Сэл Перетти.

Элтон. Ах да, Сэл Перетти.

Сидней. Я сделал все, что мог…

Айрис(она взбешена). Да, ты взял его на работу — и ты не можешь нести ответственность за каждого мальчишку, который является с улицы!

Сидней. Я хотел помочь ему.

Айрис уходит в кухню.

Элтон. Пошли, Уолли, зря теряем время. (Тащит за собой Уолли.) Уолли (в дверях). Я на тебя рассчитываю, Сид.

Сидней. Напрасно.

Они выходят. Сидней молча сидит у чертежной доски. Затем бредет к бокалам. Ставит одну ногу на проволочные сетки; взгляд его падает на брошенный плакат. Он берет подбородок в горсть.

(Размышляя.) Айрис… как ты думаешь, согласится мой братец Мэнни поддержать кандидата-реформатора, если я подарю ему полторы сотни целеньких ресторанных бокалов?

Айрис(выскакивает из кухни с пучком мокрого салата в руках), Сидней, клянусь небом, я тебя отравлю!

Затемнение

Картина вторая

На следующей неделе. Сумерки. Сцена затемнена, и снова слышны раздраженные голоса.

Макс(густым, сочным, раскатистым голосом). Иди ты со своим Микеланджело! Заладил, как попугай. Сейчас начнешь…

Элтон. Да, начну. Чем обобщеннее мысль, тем…

Сцена освещается. Элтон и Макс в квартире Брустайна. Повсюду разложены беспредметные этюды Макса — они-то и вызвали ожесточенный спор. Макс — первостатейный оригинал: средних лет, коренастый, громкоголосый, короткие с проседью волосы решительно начесаны на лоб, на нем сандалии, запачканные краской джинсы, черный свитер с высоким воротом; на лице — обида.

Макс. Твоя беда в том, что ты все понимаешь буквально. Родился буквалистом и умрешь буквалистом.

Элтон. Я хочу сказать, что процесс разложения не зашел так далеко, понимаешь? Больное искусство — так, значит, оно непременно глубокое? Нет, дорогой, это чересчур просто. Смерть — чертовски легкий ответ. Хаос и того легче. И когда ты утверждаешь, что это мера всего сущего…

Макс(делая грубый жест). Иди-ка знаешь куда… Ни черта ты пе понимаешь — разве что рекламные лубки.

Элтон. Какие рекламные лубки? Леонардо это что, лубок?

Макс(в ярости стуча по столу). Так я и знал! Опять за свое, опять об этом паскудном Возрождении!

Входит Сидней, неся большой плакат.

Сидней. Вот, принес.

Элтон. Здорово! Давай повесим, Я уже и гвозди вбил.

Берется за край полотнища, и они вместе разворачивают его. Там надпись:

РАСЧИСТИМ КОНЮШНИ РАЙОННОЙ ПОЛИТИКИ.

ПОКОНЧИМ С БОССАМИ.

ГОЛОСУЙТЕ ЗА РЕФОРМЫ.

Они идут к окну и вешают полотнище надписью на улицу.

Сидней. Ну, теперь за работу.

Сидней садится за свой стол, Элтон рядом с ним. Макс с кротким видом усаживается поодаль; герой дня, он подождет, пока его призовут.