Плаха да колокола

Пропуская мимо себя матерящихся, рвущихся в вагон людей, повиснув на краешке лестницы, он обшаривал толпу снова и снова, насколько хватало глаз, но секретаря не наблюдалось среди опоздавших, не было его и среди провожавших. Получалось так, что никто не ждал Турина на перроне.

«Выходит, что же, не поехал Василий Петрович? — мелькали новые мысли. — Что ещё могло приключиться? С билетом у него проблем быть не могло. Тамара задержала?.. Да нет! Хватит с секретаря и того, что пережил. А не потревожил ли его Шорохов? — эта мысль была совсем шальная, но, осенив Турина, она сразу засела в голове. Он очень хорошо знал своего друга, дотошного в сыскном деле, каких поискать днём с огнём. — Зря я его растревожил своими расспросами да догадками, — каялся и ругал сам себя Турин. — Я ж вывел его на версию о любовнике. Андрей Иванович на лету за неё ухватился. С чужих глаз истина всегда виднее, вот его и раззадорило. Ох, не к добру это! Не послал бы он своих молодцов снова к актрисе, а та возьми и расколись, выдай им всё про Василия Петровича. После этого отыскать Странникова Шорохову раз плюнуть. Он и начальству краевому нос утрёт. Странников-то сразу перед Шороховым размякнет. Это с виду он грозен, а на расправу слаб. Вспомнишь, как он удирал от толпы, мальчишку-персюка угробив, весь его дутый героизм к чертям собачьим разлетается. Смех и горе!.. Наговорит с перепугу Шорохову такого, чего и не делал никогда…»

Турин похолодел от этих мыслей, а паровоз, подав гудок, дёрнул между тем вагоны, дёрнул второй раз, и они потихоньку-полегоньку покатились, поскрипывая, постукивая по рельсам.

— Прощевайте, дорогой товарищ, — подтолкнул его, жалеючи, проводник, встав рядом. — Так и не пришёл ваш дружок?

— Успеха! — махнул рукой Турин, соскочив на перрон.

Он шёл и, не веря, заглядывал в окошки, мелькавшие перед ним. Странникова лица не появлялось.

«Да нет, нет оснований особенно переживать, — пробовал успокаивать он себя. — Странников не убивал Павлину. Ну наговорит сто вёрст лесом. Шорохов-то не дурак, поймёт, с кем имеет дело, накручивать не станет, а завтра сам подскочу. К Мейнцу надо попасть сегодня. Пусть Тамаре позвонит. Сегодня всё и прояснится, нечего гадать!»

Турин доехал на трамвае до той же остановки, с которой отправился в путь, здание издали выделялось светящимися окнами, но народ уже высыпал на улицу, и делегаты, группками собираясь вокруг своих руководителей, продолжали обсуждать различные темы. Соскочив с подножки и закурив, он прошёл к пустовавшей знакомой скамейке и, присев, начал высматривать Мейнца. Заворготделом находился недалеко, в окружении нескольких женщин и мужчин, забрасывавших его вопросами. Из долетавших до него фраз Турин догадался, что разговор шёл о предстоящем наводнении. Стараясь оставаться незамеченным, он приблизился к кучке людей, облепившей Мейнца. Тот азартно убеждал особо волновавшихся, что властью будут приняты меры по предотвращению нежелательных последствий. До Турина долетели гневные его слова:

— Ничего страшного не случится! Город от беляков отстояли в Гражданскую войну, не дадим затонуть и теперь! Любое паникёрство делегаты должны пресекать, а вас самих приходится успокаивать. Давайте крепить наши ряды, товарищи!

— Выступить бы Василию Петровичу завтра! — кричали ему. — Попросил бы он для нашей губернии средств. Не помешало бы.

— Своих сил может не хватить! Пусть попросит!

— Странникова подымайте! Хватит ему болеть!

Последний призыв бойкой делегатки вызвал смех у некоторых, женщины зашушукались между собой и откровенно развеселились. «Все его похождения знают, заразы! — подумал Мейнц. — И про шашни с этой Тамаркой им уже, наверное, известно».

— Странников срочно выехал в Астрахань, — подняв руку, Мейнц пресёк галдёж. — Не стал дожидаться Василий Петрович окончания совещания, поехал мобилизовывать население, чтобы достойно встретить стихию, организовывать новую обваловку города и населённых пунктов, устранять слабые места. Да и на низах народ надо убедить перебраться на бугры вместе с крупным скотом и другой живностью.

— Вот и правильно! — посыпались советы уже со стороны мужчин. — А мы здесь штаны протираем!

— Надо заканчивать! Ехать всем! Нечего ждать!

Мейнц опять поднял руку:

— Совещание подходит к концу. Получим задание, товарищи, и организованно все отправимся. Нельзя допускать анархии.

«Значит, Странников всё же уехал… Что же случилось? — задумался Турин. — Дождусь Мейнца, расспрошу его сам».

И он, прислонившись к дереву, полез за папироской.

Ждать и томиться ему почти не пришлось, уставшие и наговорившиеся, делегаты потянулись в гостиницу. Не спешил уходить только Мейнц. Он устало обменялся несколькими фразами с таким же, как он, руководителем другой группы делегатов, искоса следя за уходящими, а затем, когда из виду скрылся последний, сухо распрощавшись с собеседником, развернулся и отправился к трамвайной остановке. «Что бы это значило? — удивился Турин. — К последнему трамваю намылился наш ответственный товарищ? Куда это его на ночь глядя понесло?»