Плаха Палача (СИ)

Страж Оборзенковских дверей пренебрежительно взглянула на настырно звенящий аппарат общего пользования. (То есть этот номер для престижа имелся официально во всех телефонных справочниках, а значит был «засвечен» и обычно им пользовались лишь назойливые журналисты да и другие ничего не значащие людишки.)

- Да ну их всех подальше, - вслух высказала хозяйка приемной свою волю, но тут раздался едва слышный щелчок из динамика селекторной связи. (Это сам Хозяин тайком подключился к прорывающемуся в приемную абоненту.)

Борзенко- старший с некоторых пор (его однажды было попытались отправить на отдых в райские кущи) стал подозрительным до невозможности и теперь подслушивать и подглядывать стало его любимейшим занятием.

Конечно и блондинка-секретарь была еще той девочкой!

Она иногда даже ежедневные прокладки - «естественная» свежесть - не стесняясь меняла прямо на рабочем месте. И вот шеф (какой шалунишка!) зачастую заставал ее за этим делом в самый пикантный момент.

А сейчас шеф уже висел на открытой линии и хочешь ­не хочешь, а благовоспитанному секретарю пришлось тоже взять трубку.

- Мне надо переговорить лично с Петром Михайловичем, без приветствия и не представившись потребовал немного гнусавый голос, - и срочно, - добавил он нагло.

- Кто вы и о чем хотите переговорить с Петром Михайловичем? - немного холодно, но официально вежливо поинтересовалась обиженная значимость.

- Я могу конечно рассказать! И наверное тебе это будет интересно. Но любопытной Варваре нос оторвали, а тебе наверняка вместе с носом и голову оторвут! - пошутило гнусавое чудовище на другом конце провода. - Хватит лясы тачать! У меня для Петра Михайловича сообщение революционного, можно сказать, значения. И ты мне мозги не пудри! И живо соединяй, а не то я сейчас же брошу трубку. И ты вскорости за нерасторопность примеряешь тогда на себя деревянное платье, ­и снова гнусавый хохот.

- Отключись, - послышался вдруг угрюмо-суровый приказ шефа и блондинка испуганно дернувши головой торопливо положила трубку.

- Я слушаю, - зазвенел металл в ушной раковине Михаила и он невольно поежился от этого голоса.

Но рядом с ним в телефонной кабинке на одной из дальних окраин Киева стояла Вера и взглянув жене в глаза и ощутив поддержку мастер сыска, поправил носовой платок на микрофоне телефонной трубки и заговорил решительно:

- Наша команда получила доступ к сведениям, которые неопровержимо доказывают, что у вашего протеже руки по локоть в крови. (Это Верина была идея вести разговор от имени политических противников господина Сидорова.)

- Факты, - угрюмо, но спокойно и коротко молвил вершитель судеб.

- Он начал избивши до смерти родную мать, а кончил, но вряд ли это будет последней жертвой, - прозвучало многозначительно, - задиристым журналистом из теледебатов.

- Что вы хотите? - все так же равнодушно спросил «хозяин» .

- Темная лошадка должна сдохнуть.

- Это не разумно. Мы могли бы договориться.

- Возможно, но не по этому кандидату. Через три дня он должен быть мертв, - и Михаил быстро положил трубку, не давши возможности Петру Михайловичу продолжить торг и попробовать нащупать следы «вымогателей».

- Наверняка это из команды левых. Не зря же я всегда ратовал за запрет деятельности компартии, - вслух задумчиво размышлял украинский «крестный отец» бывший член обкома КПУ.

Ведя телефонный разговор, Петр Михайлович блефовал: о смерти от рук сына матери Гадченко - Сидорова он не знал, но вот о причинах смерти журналиста после теледебатов заимел сразу же смутные сомнения.

Дело в том, что в конце восьмидесятых под «крышей» его синдиката работали многочисленные группы частных нотариусов и агентов по недвижимости, работавшие в одной связке.

Парочки аферистов работали по всей стране: во всех крупных городах и совершали путем подлога документов отъем квартир у доверительно - лопуховатых сограждан.

В Одессе в их сети попал и Николай тогда еще Гадченко.

После смерти матери он решил выгодно продать трехкомнатную квартиру в центре, которой он теперь стал единоличным хозяином, а себе купить однокомнатную дешевую где-нибудь на окраине. А за «наваренные» «бабки» начать свой бизнес.

На сей раз одесским аферистам крупно не повезло. Они потеряли не только свои жизни, но и хранившийся у них в тайнике воровской общак. (Прежде чем застрелить своих жертв из отобранного у них же пистолета, Николай Гадченко решил их «привести» в более - менее «приличный» вид пройдясь по их мятым мордам горячим утюгом.)

И результат превзошел все его ожидания. Такой удачи Николай Гадченко даже ни то, что не ожидал, но даже и не мечтал о ней.

Но такие вещи в воровской среде не прощаются никогда и по прошествии двух лет пущенные ищейки все же напали на след своей жертвы.

Гадченко, тогда уже Сидоров, воровские деньги на удивление не промотал, а приумножил десятикратно.

Что такое для боса преступного клана жизнь двух подручных по сравнению с такой кучей денег.

Поэтому господина Сидорова не убили, а взяв денежный откуп предложили как альтернативу уходу в мир иной деловое сотрудничество.