Плакса (СИ)

- Сейчас могу, но за твой счет, – спокойно ответила девушка, - будет очень больно.

- Только мне? – уточнил я. – Ты не пострадаешь.

- Нет, - успокоила меня Экуппа, - душевно я буду в полном порядке, но вот страдания моего тела потенциально могут свести с ума уже тебя. Тогда у нас раз и навсегда отпадет проблема дележки этого самого тела – двум сильно неполноценным личностям здесь тесно не будет!

- Сразу бы сказала, что это не вариант, - буркнул я, - ну, а контрпредложения, хотя бы, будут?

- Да, - улыбнулась девушка, - предлагаю учиться по старой схеме. Ты показал приличные успехи, даже особо не стараясь, так что не вижу особой проблемы. Сил у меня много, приходить я буду постоянно, а днем ты сможешь практиковаться с Элизи и Каноном.

- Точно! – чуть не закричал я. – Почему у всех вокруг имена начинаются с «Э», а у него – с «К»?

- Все просто. Мы с Эдвардсом когда-то были членами одного клана. Мать Элизи – тоже. Она вправе была дать дочери имя, начинающееся на клановую букву. Даже больше скажу, попади сейчас девочка на большую землю, первый же совет клана признает ее своей. Дочь не отвечает за грехи матери.

Вопросов было много, но задал я главный.

- Почему вы больше не в клане?

- О, это две отдельных и очень примечательных истории. Настолько примечательных, что они уже при нашей жизни стали межклановыми легендами. Если вкратце, Эдвардс сам отрекся от клана. Не скажу, что это первый случай в истории, но достоверных прецедентов в официальных летописях не зарегистрировано. От меня же клан отказался сам. Такой случай в летописях упоминается лишь единожды…

- Не хочешь пока рассказывать? – осторожно уточнил я.

- Да, - согласилась девушка, темнея лицом, - это пока слишком уж больно. Скажу лишь то, что мы с Элизи не просто несостоявшиеся соклановцы, но и относительно близкие родственницы. Когда она первый раз коснулась нашей с тобой руки, эта информация стала известна нам обеим. У нас общая искра Дара. Так что сейчас мы в этом доме, как трио отверженных: люди с Даром, но вне кланов.

- Девушки в больнице говорили что-то о генераторах… - вспомнил я.

- Давай об этом уже в другой раз? – попросила Экуппа. – Все-таки, нам сейчас важнее знание языка.

И мы вдвоем постарались перекачать из нашей головы в мое сознание максимально большой объем знаний языка в небольшие отведенные ночью сроки.

На этот раз утром я проснулся не в полной тишине. За стеной довольно громко поскуливал наш новый домашний питомец.

Не став будить Элизи, я аккуратно вышел из комнаты. Эдвардс уже умылся, побрился, оделся и готовился выйти во двор, деактивируя ловушки у двери.

- Доброе утро! – приветствовал я Пройдоху.

- Доброе! – улыбнулся он. – Как твои раны, не болят?

Я сначала не понял слово «раны», но потом догадался о его значении из контекста.

- Раны нормально. Немного больно. Я слышу пса на улице.

Да уж, нормально изъясняться я буду еще не скоро, но, все равно, прогресс в общении очевиден.

- Да, - нахмурился Пройдоха, - у пса тоже раны.

Видимо, он хорошо понимал мои коммуникативные сложности и потому старался говорить убогими короткими фразами.

- Лечить раны стоит много денег. Пес неплохой, но таких денег он не стоит. Очень хочу, чтобы он выжил. Но может не получиться.

Мне стало жалко беднягу. Минимум одна его рана – дело моих рук.

- Я могу помочь с его ранами? – предложил я свои услуги.

- Пойдем и посмотрим, - пожав плечами, ответил Эдвардс.

Вид у пса был жалкий. Еще вчера на вид он был здоров и весел, а вот сегодня ему явно было плохо. Видимо, какую-то первую помощь ему все же оказали, но ее действие прошло, и теперь собака сама борется за жизнь.

Я осмотрел лежащего на земле и шевелящего хвостом пса. Ран на шкуре заметно не было.

- Раны внутри от Дара вчера излечили, - просветил меня Эдвардс, - рана от ножа очень плохая – не хочет…

Дальше шло сразу два неизвестных слова.

- Можно посмотреть? – уточнил я.

Пройдоха присел рядом с питомцем и с небольшим усилием раскрыл ему пасть. Я всмотрелся. Утреннего света вполне хватало, чтобы увидеть, как сильно разворочено небо у бедного животного. Попытавшись рассмотреть, пострадала ли глотка, я, вдруг, понял, что мое зрение, все время так радовавшее меня, дает серьезный сбой. Сначала пропала резкость, а потом на долю секунды вообще ничего не стало видно. Не успел я толком испугаться, как из глаз градом покатились слезы.

Ох уж мне это слабонервное тело, плачет по поводу и без.

Проморгавшись и вытерев глаза рукавом, я снова заглянул в пасть зверю. Кроме неба и части языка все было в относительном порядке, но рана определенно начинала воспаляться. Я когда-то, где-то, то ли читал, то ли слышал, что в слюне у собаки есть вещества, способствующие заживлению ран. Но, видимо, здесь и сейчас эти вещества со своей задачей определенно не справлялись. Да и саму рану наверняка никто не чистил…

Эдвардс произнес короткую фразу. Пару слов я разобрал, но смысла сказанного не уловил.

- Что? – переспросил я его. – Можно другими словами? Не понимаю.

- Есть лекарство. Но очень больно. Можно умереть. Нельзя использовать Дар, он убивает лекарство. Выхода нет.