Пламенная роза Тюдоров

Мои слуги роились в Камноре, словно работящие пчелки, делая все, что им скажут, независимо от того, кто отдал тот или иной приказ. Иногда у них не находилось времени даже на меня, настолько они были заняты, выполняя распоряжения мистрис Оуэн, Одингселс и Форстер. Но мне все равно, я слишком устала, чтобы жаловаться, на пустые сетования у меня уйдет больше сил, чем я готова потратить на такие пустяки, так что мне нет до этого дела. Кроме того, мне нравится быть здесь совсем одной, под бдительным присмотром одной только мистрис Пирто – так я не боюсь того, что, когда нянюшка откроет дверь, какая-нибудь излишне доброжелательная или любопытная служанка заглянет украдкой в мою комнату и увидит мое измученное болями тело и изуродованную левую грудь или, и того хуже, нахально переступит порог покоев и уставится на меня, притворяясь, будто ничего такого не видит. А потом она разболтает всем, как побывала у меня, поднося свежую смену белья, очередную посылку от супруга, решившего порадовать меня новым нарядом, либо же еще одно зелье от лекаря или местной колдуньи, которое должно поправить мое здоровье или, что вероятнее, отправить меня в могилу, будь я достаточно глупа для того, чтобы принимать все эти «целительные напитки».

Если верить слухам, регулярно доходившим до нашей деревни из Лондона и моментально разносившимся по всей округе и дальше, Роберт со своей возлюбленной королевой задумали отравить меня, а значит, я не могла позволить, чтобы хоть капля снадобья из тех, что он постоянно шлет мне, коснулась моих губ. Но все эти зелья такого красивого цвета, что я частенько выставляю пузырьки с лекарствами на подоконник, чтобы лучи солнца попадали прямо на них и освещали настоящей янтарно-рубиново-изумрудной радугой сырой полумрак серых каменных стен Камнора.

За моими окнами на темном, словно бархат, небе нет ни одной звездочки, ни единого проблеска чистого, как алмаз, света. Скрылся из виду даже серебряный диск луны. Странно, но до того, как рак раскроил мою грудь или, напротив, вырвался из нее, называйте это как хотите, я никогда не задумывалась над тем, насколько темно становится перед самым рассветом. Эта мысль пугает меня, но в то же время я искренне рада тому, что сижу в тепле и сухости в своих покоях, а вокруг меня расставлены все эти свечи, и их потрескивающее, будто танцующее желто-красное пламя успокаивает меня, и я не блуждаю, потерянная и позабытая всеми, там, снаружи, в кромешной темноте, не подпрыгиваю от испуга при каждом звуке, будь то шелест листвы на ветру, уханье совы, птичья трель или звериный вой. Мысль о том, что я погружусь во тьму, вселяет в меня ужас, и я содрогаюсь от страха, несмотря на теплую воду в моей ванне. Я до безумия боюсь, что смерть будет именно такой. Что, если рай – это всего лишь миф, сказочка, придуманная для ревнителей веры, призванная вселять надежду вместо ужаса, дарить покой, умерять тревогу и рассеивать страх перед тем, что жить осталось недолго и каждое мгновение на счету? Что, если смерть – это лишь отсутствие света, вечное царство тьмы, и оказаться на том свете – это все равно что закутаться в тяжелый черный бархат так, что не можешь ни дышать, ни видеть, ни даже пошевелиться, и поселиться навеки в полной тишине?

Иногда мне снится, как я просыпаюсь в этой бархатной темноте от того, что чувствую пару сильных рук на своем горле, каплю за каплей забирающих мою жизнь. И странно – ведь я всегда так боялась больших городов, так что эта деревня должна была стать для меня тихой гаванью, но теперь-то я понимаю, что Лондон с бесчисленными своими преступлениями, шумными стычками и суетой перебрался в это уединенное место вместе со мной. Если только кто-либо замыслит причинить мне вред и улучит подходящий момент, никто даже крика моего не услышит. Так что мое стремление к одиночеству могло сослужить мне плохую службу. И все же, узнай я о том, что кто-то вступил в тайный сговор, чтобы лишить меня жизни, я бы лишь поддержала их замысел, сделала бы все, чтобы помочь им и упростить их задачу. Им бы осталось лишь выждать и выбрать подходящий момент, и сама справедливость закрыла бы на их поступок глаза.

Мои же глаза наполняются горячими слезами, которые готовы сорваться с ресниц, когда я тяжело вздыхаю и меня вновь охватывает дрожь. Милая Пирто смотрит на меня с нескрываемым беспокойством и подается вперед, но я лишь качаю головой и успокаиваю ее:

– Все в порядке, Пирто. Подойди. – Я вымученно улыбаюсь. – Помоги мне вымыть волосы. Хочу выглядеть сегодня по-особенному!

Не хочу вконец расстраивать свою нянюшку – до последнего момента она должна думать, что я готова встретить новый праздничный день и с нетерпением жду нашего похода на ярмарку.