Пламенное небо

Обогнув Сталинград с северо-запада, устремляемся на юго-запад. Оттуда ожидается очередной налет вражеской авиации. Вот и они, вражеские самолеты, тут как тут. Эшелоны бомбардировщиков Ю-88 идут большими группами. Крошечные черные точки увеличиваются до размера птиц. Подходим ближе, зорче всматриваемся: над ними барражируют истребители. Их много — около двадцати. Охрана надежная…

Силы опять неравные — у противника многократный перевес. Правда, «мессеры» привязаны к бомбардировщикам, далеко от них не уйдут. А у нас руки свободные.

Оценив обстановку, командир полка дает команду: — Всем в лобовую! По бомбардировщикам — огонь!

Мы атакуем на встречном курсе. Тут же вспыхивают два «юнкерса» — это мы с Морозовым сбили по одному. Остальные наши истребители, как гребешком, прочесывают строй бомбардировщиков. Очереди из пулеметов и пушек рвут синеву неба.

После первой же лобовой атаки несколько «юнкерсов» задымили и пошли к земле. Я вижу, как горит подбитый мною бомбардировщик. Густой дым валит из хвоста. Затем машина входит в штопор. Теперь ей конец!

— Выход из атаки боевым разворотом, — последовала команда Морозова.

Дружно выполняем маневр и вновь устремляемся на врага. Однако опомнились «мессершмитты», прикрывавшие бомбардировщики. Они нападают на нас, но повторная атака дает свои результаты: бомбы летят на фашистские войска, «юнкерсы» поворачивают на запад, еще несколько вражеских машин дымят и со снижением идут к земле.

Слышу голос Морозова:

— Степаненко, не вертись, сзади «мессеры». Только успеваю оглянуться, как меня уже настигают два истребителя противника. Очередь приходится на плоскость крыла. Мгновенно раскрывшись, словно хлопушка, она улетает вместе с бензобаком. Бросаю машину вправо, но деформированное крыло тянет ее назад, в левом штопоре она стремительно идет к земле.

По лицу струится кровь, заливает глаза, стекает за ворот и на грудь. Даю рули на вывод, выхватываю машину из зловещей фигуры почти у самой земли. Самолет чудом держится в воздухе, скорость резко упала, но я все же лечу над оврагами, пытаясь дотянуть до аэродрома.

Позже Владимир Лавриненков (он летел за мной и видел этот бой) расскажет мне подробности маневра врага. Немецкий ас, ударив по мне, уже выходил из атаки, когда его на боевом развороте перехватил Владимир. Налет фашистских истребителей и бомбардировщиков был сорван.

На бреющем я все же дотянул до своего аэродрома, с большим трудом произвел посадку.

Первым к самолету примчался механик старшина Михаил Павлович Борисовец. Запыхавшись, остановился, помог мне выбраться из кабины. А на лице застыло недоумение.

— Как же вы летели, товарищ Степаненко?

Я молчу. Это и для меня загадка. Машина выглядит так, как человек, у которого в костюме на пиджаке нет одного рукава, а на брюках не хватает штанины. И при всем этом самолет летел! Как, почему он не развалился в воздухе? Видимо, большой запас прочности заложен в его конструкции!

Такое же сногсшибающее впечатление производит на товарищей и мой собственный вид. Я это и сам чувствую: струйки крови на лице и теле еще не подсохли, от нее набухли и липли к телу даже рукава. Товарищи подхватили меня на руки и отнесли в палатку полевого лазарета.

Самолет через несколько дней силами полевой авиаремонтной мастерской отремонтировали, а я опять лежал в лазарете, ожидая, пока медики удалят осколки из моей головы.

Подполковник Морозов, навестив меня в один из дней, сказал:

— За то, что сбил фрица, — благодарю, а за неосмотрительность следовало бы наложить взыскание. — Он с состраданием посмотрел на следы ранений на моем лице. — Да тебя уже и так наказал фашист. Эту науку запомнишь надолго. Небось, засмотрелся, когда падал «твой» «юнкерс»?

— Так точно, товарищ подполковник, — признался я. — Увлекся.

— По себе знаю: очень интересное зрелище. Но пусть будет это тебе наукой.

Наука боя… Можно ли одолеть ее полностью, усвоить до конца? Ведь она необъятна, как мир. Но от нее зависит теперь жизнь, без нее не победишь…

— Война, — говорит Морозов на прощанье, — та же работа, необычная, тяжелая, требующая от нас очень высокого мастерства. Кто постигнет его, тот и выиграл.

…На аэродроме взмывает в воздух сигнальная ракета. Мы бежим к боевым машинам, и дух наш тверд. Мы не дадим спуску врагу. Велика наша беззаветная любовь к матери-Родине, и она поможет нам выстоять в любых испытаниях. Выстоять и победить!

Асами не рождаются

Над городом по-прежнему неистовствует авиация противника. Мы не уклоняемся от схваток, если даже видим, что у него численное превосходство. Вот и теперь над Сталинградом все жарче разгорается бой. Его завязала вторая эскадрилья нашего полка, проводя разведку. Заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Рязанов и его летчики мужественно дерутся против большой группы «мессеров». В группе Рязанова мои друзья — Амет-Хан Султан, Лавриненков и Борисов. Бой длится долго. В самолетах уже на пределе горючее и боеприпасы. Старший лейтенант Рязанов просит помощи.