Пламенное небо

Во второй половине августа 1942 года наш полк закончил переучивание летного состава на машинах Як-1 и Як-7б и передал «харрикейны» в другую часть. Полеты, как обычно, начались с провозных, за ними последовали полеты в зону, самостоятельные, после чего мы были готовы вступать в бой.

На южном крыле советско-германского фронта продолжались тяжелые сражения за инициативу в летней кампании. Отборные войска Гитлера, потерпев поражение на брянском направлении и не продвинувшись, как планировали их высшие штабы, на восток в обход Москвы, теперь устремились к Волге. Предстоящей операции гитлеровское командование придавало не только стратегическое, но и большое политическое значение. Внимание тсето мира было приковано к великой русской реке. А на ее берегах уже пылали кварталы героического города, ставшего впоследствии легендой…

На Сталинград были брошены войска, ядро которых составляли танковые и пехотные дивизии под командованием одного из авторов плана «Барбаросса» — генерала Паулюса. 6-я немецкая армия, оставившая по себе кровавый след на дорогах всей Европы, ринулась к волжской твердыне, остервенело вгрызаясь в нашу оборону.

Фашистское командование понимало, что взять город с ходу будет невозможно, потому принимало меры, чтобы уничтожающими ударами с суши и с воздуха смести его с лица земли, превратить в руины все, что могло быть использовано советскими войсками в целях сопротивления. Придавая первоочередное значение авиации, противник в короткий срок сосредоточил на ближних и дальних подступах к городу воздушные армады, насчитывающие около 1300 боевых самолетов.

Под Харьковом и Сталинградом у гитлеровцев действовала 3-я истребительная эскадра, входившая в состав 8-го авиационного корпуса генерала Фибиха, и 4-й воздушный флот генерал-фельдмаршала Рихтгофена — давнишнего личного друга Геринга. Здесь же базировались отдельные отряды 52-й истребительной эскадры. Истребительная авиация противника имела задачу прикрывать аэродромы и войска своих 4-й танковой и 6-й общевойсковой армий, сопровождать бомбардировщики, вести воздушную разведку, «свободную охоту», а в целом — удерживая господство в воздухе, обеспечить своим наземным войскам широкую свободу Действий.

Какие огромные усилия требовались от нас, чтобы достигнуть преимущества над коварным и опытным противником!

Безусловно, временный, но весьма значительный перевес сил неприятеля в воздухе и наши тяжелые потери воспринимались летчиками, как и всеми советскими людьми, с тяжелой болью. Мы понимали, что, готовясь к войне, фашистская Германия создала мощный военно-промышленный потенциал. Ее промышленность располагала сравнительно большим производственно-техническим опытом в самолетостроении. К тому же новые машины фашисты испытали в боях в Испании и при захвате стран Западной Европы. Следует признать, что в этом направлении фашисты преуспели. В начале войны их самолетный парк превосходил наш не только по количеству, но и по качеству. Так, довольно внушительной выглядит характеристика истребителя Ме-109 г-2. Скорость машины — порядка 600–650 километров в час, вооружение — три пушки системы «эрликон» 20-миллиметрового калибра и два пулемета. Снаряды пушек имели устройство самоликвидации (они взрывались на дистанции 400–600 метров, образуя полосу сплошных разрывов). Кроме того, трасса разрывов самоликвидирующихся снарядов отлично просматривалась визуально, и летчик вносил коррективы в прицеливание.

Фашисты чванились своими истребительными эскадрами, в особенности 51-й и 53-й, имевшими на своем счету немало сбитых самолетов. Подобные эскадры носили кодовые наименования, как например: «Туз-пик» и так далее. Появление их на любом направлении означало, что здесь немецко-фашистское командование планирует очередные активные операции.

Как-то Амет-Хан Султан нашел возле капонира своего самолета листовку, сброшенную, вероятно, ночью с вражеского самолета. Амет-Хан отдал ее комиссару полка, который как раз вел с нами беседу. Николай Иванович развернул бумажку, взглянул на текст и передал нам.

— Ознакомьтесь.

С выразительного, отпечатанного, по-видимому, в первоклассной типографии снимка на нас высокомерно взирали немецкие асы: в фуражках с высокой тульей, в мундирах с многочисленными орденами и даже рыцарскими крестами. Подписи: Мельдерс, Граф, Штайнгоф, Баркгорн, Лесман, Вальтер… Приставки «барон», «фон» перед многими фамилиями говорили об аристократическом происхождении и прирожденных боевых качествах арийцев. Здесь же отмечалось, сколько самолетов сбил каждый из них: Баркгорн, например, — 104, Штайнгоф— 150, Гофман — 160, Граф — 202.

— Теперь вам известно, с кем имеем дело, — сказал комиссар, пряча листовку в карман. — Может, кто-то испугался? На это у них и расчет. Кто боится, пусть скажет. Пошлем в тыл. Туда фашистские асы не летают.

— Их породу знаем, — махнул рукой Миша Погорелов. — Видели. У каждого своя отметка.

Драконы, змеи, устрашающие чудовища, гробы — все это, что, по мнению гитлеровских асов, должно было влиять на психику наших летчиков, «украшало» крылья и фюзеляжи их машин.