Пламенное сердце

– Чудовищная мера, – сказал он наконец, – И это основывается на получении от них помощи. Однако это необходимо. Люди, подобные Киту, опасны не только для нас, но и для всего человеческого мира. Может, морои не настолько плохи, как стригои, но они не естественны. Они не являются частью этого мира, и мы должны удерживать их влияние подальше от нашего сообщества. Это наша обязанность. И каждый, кто не понимает баланса, который мы поддерживаем с этими монстрами, вредит общему делу. Да, было много вмешательств, но Кит исправился. Мы спасли его душу. Ты спасла, Сидни. – Лицо отца светилось от воодушевления. – Тебе нужно поговорить с ним однажды. Ты должна увидеть добро, которое сотворила.

Я почувствовала неловкость:

– Ох, я...

– После обеда, – решительно заявил отец, – мы ему позвоним.

Моя мятежная половина хотела поинтересоваться «Разве сейчас не ланч?», но я прикусила язык. Мне вообще не хотелось разговаривать. К счастью Зоя, восторженная его вниманием, говорила за нас обеих. И когда трапеза близилась к концу, разговор снова вернулся к судебному слушанию. Я машинально кивала.

– Я рад, что могу положиться на вас обеих, – сказал он, когда мы поднялись, чтобы уйти. – Не то, чтобы я сомневался... но после Карли... сложно сказать.

– А что с Карли? – быстро спросила я. Отметив, что он не оставил чаевых, я, уходя, незаметно бросила на стол деньги.

Он нахмурился:

– Она будет свидетельствовать в защиту вашей матери. Но волноваться нечего. Этого будет мало.

Меня наполнила радость, и я постаралась не выказать этого. Карли противостояла отцу! По общему мнению, она не сталкивалась с таким давлением, как Зоя и я, но я гордилась старшей сестрой. Обычно она была самой застенчивой в семье. И то, что она стала на защиту мамы, означало, что ей пришлось многое преодолеть. Я часто задавалась вопросом, наберется ли она когда-нибудь мужества, чтобы рассказать, что Кит ее изнасиловал. Это же было началом.

Говоря о Ките... мой отец был полон решимости показать мне «все хорошее», что я сделала, независимо от того, сколько я уверяла его, что это не было необходимо. Когда мы добрались до парковки, он сделал несколько звонков, чтобы его перенаправили к Киту, и хуже всего то, что он использовал видео–звонок. Я тихо умоляла, чтобы Кит оказался чем-то занят, чем угодно, только чтобы он не отвечал на звонок. Неудача. Где-то через минуту мой отец наконец-то дозвонился, и лицо Кита появилось на экране телефона. Зоя и я толкались с каждой стороны от моего папы.

– Мистер Сейдж, – сказал Кит. Его голос звучал монотонно. – Рад снова вас слышать.

Я ахнула вопреки себе. Кит когда-то был высокомерным и неприятным. А когда его отправили на перевоспитание – безумным и ужасным. Сейчас... не было ничего. Он был пуст. Как робот. Один из его глаз был стеклянным, но если бы я не знала, какой именно, я бы никогда не определила, который из них.

– Я здесь с Сидни и Зоей, – объяснил отец. – Сидни беспокоится о тебе.

– Привет, Сидни.– Я думаю, он улыбнулся, но было трудно сказать. – Я хотел поблагодарить тебя. Я был болен, но теперь мне лучше. Я позволил себе быть обманутым порождениями зла. Если бы не ты, я бы потерял свою душу.

Мой язык как будто распух.

– Это... это замечательно, Кит. Как все остальное? Как работается вне алхимиков?

Он нахмурился:

– Что ты имеешь ввиду?

– Хмм, я не знаю. Видел какие-нибудь хорошие фильмы? Есть девушка? – Я знала, что это было легкомысленно для моего отца. – Ты счастлив?

Кит едва моргнул:

– Мое счастье не имеет значения. Только работа. Это и есть мое покаяние.

– Для... для чего? Для твоей прибыльной схемы с Кларенсом? Я имею в виду, это было плохо... но могло бы быть еще хуже. – Я понятия не имела, почему я пыталась защитить его пред собой, но было что-то очень тревожное во всем этом разговоре о душах и покаянии – особенно теперь, когда я знала, что настоящая проблема алхимиков состояла не в побочных эффектах в схеме Кита, а больше в том, что он просто работал с мороями. – И ты только что сказал, что тебе лучше.

– Мне лучше, но я не исцелился, – тон его голоса послал холод через меня. – У тех, кто сотрудничает с этими существами для чего-либо, кроме великого добра, существует длинный путь к искуплению, тот, который я готов пройти. Я согрешил против моего вида и позволил моей душе развратиться. Я готов очистить тьму.

– Это звучит так законно, прости, – сказала я слабо. – Я имею в виду, что это хорошо, не так ли? Это должно что-то означать.

– Я готов очистить тьму, – повторил он. Было трудно сказать, знал ли он, что говорил просто со мной. Он звучал так, как будто он декламировал что-то. Что-то, что он декламировал много, много раз, в действительности.