Пламенные небеса

– Господин Милард. Можно просто господин, – не оборачиваясь, ответил тот.

Я заметил, что у него очень красивый голос ко всему прочему. Сам я мелодичным голосом похвастаться не мог.

Мы пришли на стоянку машин. Из чёрного автомобиля выбежал водитель и услужливо открыл заднюю дверь. Я с опаской покосился на машину. Она, как и сам владелец, была похожа на хищника: обтекаемые формы, изящество и грация. В нашем небольшом посёлке такие дорогие автомобили не ездили.

– Садись с другой стороны, – буркнул альфа, залезая в салон.

Я осторожно присел на кожаное сидение и, закрыв дверь, притулился к ней, словно хотел стать с дверью одним целым. Машина тронулась, и неожиданно всё, что со мной произошло, неподъёмным грузом рухнуло на плечи. Всхлипнул, утирая кулаком набежавшие слёзы. Я не хотел плакать, но почему-то не мог остановиться.

Милард

Я наблюдал за пацаном. Он сидел и дрожал, тихо всхлипывая и размазывая кулаком слёзы по щекам.

– Ну, что ты, как маленький, в самом деле? – достав из кармана платок, протянул его парню.

– С-спасибо, я больше не буду, честно, – заикнулся Огнян, шмыгнув носом.

Неожиданно в его рюкзаке пиликнуло. Я снова протянул руку.

– Дай мне телефон, Огнян, – попросил я.

Парень дрожащими руками протянул гаджет. Телефон оказался старым, но с сенсорным экраном. Открыв смс, я прочитал вслух:

– Умоляю, сообщи о себе, как сможешь! Мы волнуемся. Это написал твой папа. Я уважаю родителей, которые так заботятся о детях. Знаю, что ты без спроса уехал на аукцион. Вернее, спросил, но тебе не разрешили. Запомни, Огнян, теперь я для тебя всё: родитель, любовник, господин. Каждое свое действие за пределами дома ты будешь согласовывать со мной. Повторится такое, как с родителями, и ты будешь наказан. А сейчас стоит успокоить твоего папу.

Я нажал на кнопку вызова.

– Алло, сынок? – раздался взволнованный голос.

– Здравствуйте, меня зовут Милард Оренграунд. Мне необходимо вам сообщить, что я отныне хозяин вашего сына.

– Господин Оренграунд, я папа Огняна, Гали. У нас есть деньги, мы можем вернуть их и забрать нашего мальчика? – с надеждой в голосе спросил омега.

– Разумеется. Верните мне пять миллионов краймов, которые я за него заплатил, и забирайте, – спокойно ответил я.

– Так много?.. Мы за всю жизнь столько не накопим. Тогда можно просьбу? – я хмыкнул, забавляясь. Смелость родителя, желавшего защитить своего ребенка, поражала. – Разрешите с ним поговорить. И ещё, я читал, что вы можете поделиться омегой, мне бы не хотелось… Впрочем, я не имею права на этом настаивать.

– Господин Гали, не хочу вас пугать, но я сын президента страны. Как думаете, такие, как я, делятся своими игрушками? Можете не переживать, ваш сын со мной в безопасности, если будет послушным. Я впечатлён вашей любовью к сыну, поэтому раз в месяц он будет вам звонить, чтобы вы знали, что с ним всё хорошо. Большего вы от меня требовать не имеете права.

– Я бесконечно благодарен вам за возможность общаться с Огняном, – затараторил омега.

– На, скажи пару слов, – я передал трубку парню.

– Пап, не переживай, со мной, правда, всё хорошо. Меня не обижают. Мы едем домой к господину Миларду, где я буду жить. Я люблю вас всех, помните об этом. Пап, исполни мою просьбу, внеси деньги за обучение близнецов в ближайшие дни. Хорошо, пап, я тоже тебя люблю.

Выключив телефон, Оганян вложил его в мою руку, коротко поблагодарив. Потом парень уставился в окно автомобиля, шмыгая носом.

5

Огнян

Я прибыл в свой новый дом. Не знаю, имею ли право называть дом хозяина своим, но хотелось верить, что здесь мне будет если и не хорошо, то хотя бы сносно жить. Никто достоверно не знал, что происходит с теми, кто продался в пожизненное рабство. Само собой разумелось, что омегу заставят работать по дому или ублажать альфу в постели. Что помимо этого с ним творят? Слухи ходили разные, одни страшнее других. Кто-то в них верил, а кто-то нет.

Говорили, что изобрели препарат под названием «Эйфор», который вызывал привыкание, но вместе с тем чувство счастья и беспричинную радость. Напичканный наркотиком омега позволял делать с собой всё, что угодно. В таком состоянии его хоть сапогами избивай, он всё равно будет радостно улыбаться. А самое страшное, что при отмене наркотика оборотень корчился от боли и был готов грязные ноги хозяина языком мыть, только бы дали очередную дозу. Поначалу никто не верил в это. Одни говорили, что всё чушь и такого не бывает. Другие заверяли, что в столичных магазинах, для сильных мира сего, ещё и не такое продаётся.