Пламенные Сердца. Испытание Веры

Но у природы имелись свои мысли насчет странников. Небеса разверзлись, когда повозка выкатила к подножью пологого холма, на вершине которого высились застланные серой пеленой постройки. С каждой секундой видимость ухудшалась, стены дождя надвигались со всех сторон, лес, холм, усадьба полностью скрылись за мельтешащей водой. К счастью, тут и там лежали крупные — с пивные бочонки — рыжие тыквы, и по ним вполне можно было прокладывать путь как по маякам в ночи.

— Никогда не видел такого ливня! — крикнул Фома, пробиваясь сквозь оглушающий шелест капель. — Сорок лет брожу под солнцем — и вот те на! Вы там как?

— Как в лодке с пробитым днищем.

— Ничего, скоро доедем! Еще бы версту протянуть.

Но кобылка шла все медленнее и часто всхрапывала, а узкие колеса тонули в быстро размокающей дороге. Если телега полностью не увязнет в грязи, того и гляди соскользнет вниз с холма, невзирая на мешки и людей.

— Давай, родимая! Немного осталось!

Лошадь напряглась в последний раз и встала как вкопанная. Повозка увязла в месиве по самые оси, без посторонней помощи вытащить ее было просто невозможно.

— Приехали! — фыркнул Фома и соскочил с козел, разбрызгав во все стороны черную жижу. — Идите вверх по склону до усадьбы — не промахнетесь — и кликните батраков на подмогу. А я пока Рыжку распрягу.

Андрей осторожно, чтобы не запачкаться, слез и помог спуститься Вере. Дождь и не думал утихать, нещадно хлеща аскета и сироту по спинам мутными плетьми. Они зашагали вдоль бахчи, держась за руки и сгибаясь в три погибели. Лютый ветер постоянно срывал капюшоны и распахивал плащи, но влага и холод мало беспокоили путников — они давно уже промокли насквозь и продрогли до костей. Еще бы и заблудились вдобавок, если бы не рыжеющие по обе стороны дороги тыквы.

Вскоре аскет добрался до забора, почти что вслепую коснувшись ладонью шершавых бревен. Ворота оказались закрыты, и никто не спешил впускать запоздалых гостей, как сильно Андрей не колошматил рукоятью деревянного меча по створкам. Вой ветра и шелест капель заглушали все вокруг, но, к счастью, цепные псы слышали не в пример лучше людей, да и ливень мало мешал их острому нюху.

Мохнатые сторожа принялись носиться по двору, греметь цепями и взахлеб лаять. Минуты через три неподалеку скрипнула дверь, кто-то смачно харкнул и пошлепал босиком по ступеням, недовольно бормоча. Над частоколом затрясся огонек свечи в стеклянном фонаре, хриплый старческий голос спросил:

— Фома, это ты?

— Он застрял на склоне! — крикнул странник.

— А ты что за пень? — насторожился незнакомец.

— Андрей из Пламенных Сердец.

— Да? А я князь ладинский! Гуляй отсюда, душегуб, пока собак не спустил.

— Я бы и рад, но погода не шибко прогулочная. Фома попросил меня разобраться с вашим тыквенным вредителем, открывайте уже.

— Коль настоящий аскет, а не мошенник — показывай меч!

Мужчина вздохнул и покачал головой, стряхнув с отросшей бороды холодные капли. А затем вынул клинок и устремил в черные небеса, и полыхнула сталь ярче молнии. В тот же миг послышался скрежет засова, правая створка распахнулась, и странник увидел пред собой согнувшегося в глубоком поклоне старика типично крестьянской внешности. Жилистый, дочерна загорелый, заросший, в залатанных портках, грязной рубахе и жилетке из овчины.

— Простите великодушно, господин аскет! — с благоговейным трепетом воскликнул он. — Не признал по дурости!

— Полно вам, — Андрей протянул старику руку и помог встать. — Вы все сделали правильно — времена нынче опасные, проверять надо всех. Нам бы согреться и обсушиться, а Фома просил батраков прислать, мешки разгрузить.

— Сейчас сделаем! А пока прошу за мной, хозяин будет очень рад!

В серой мгле рассмотреть усадьбу толком не удалось — кругом нависали силуэты каких-то построек, только и всего. В сопровождении стаи поджарых гончих, путников привели к высокому крыльцу, заканчивающемуся тяжелой, окованной железом дверью. Она тут же распахнулась, открыв взору просторную комнату с огромной каменной печью посередине. В горниле ярко полыхало пламя, потрескивали набитые доверху дрова, насыщая воздух теплом и уютом. Рядом стоял длинный стол и лавки, под забранными пузырями окнами виднелись три кровати, чисто выметенный дощатый пол лежал ровно, без прогибов и перекосов. Сразу видно руку умельца, да вот только где хозяин?

К своему удивлению, Андрей не сразу заметил знатного боярина-медогона, ибо тот отличался весьма низким ростом, болезненно худощавым телом и моложавым лицом. Насколько аскет знал, он еще не разменял третий десяток, а из-за курчавых светлых волос ниже плеч и гладко выбритых щек очень напоминал подростка. Неизвестно, как и почему родной батюшка дал ему такое имя, но с косолапым увальнем Медведь Васильевич не имел вообще ничего общего.

Носил он простецкую рубаху до колен и шерстяную жилетку как у Фомы. Дома, видимо, предпочитал ходить босиком.

Странник едва не ляпнул: «Малец, позови отца», но вовремя опомнился, прикусил язык и учтиво поклонился.