Пламенный клинок

Арен мало знал о самом Грабе, но кое-что знал о скарлах. Их родина, Скара-Тхун, угрюмая белая глухомань, лежала к северо-востоку от Пламении. Из-за ограниченных природных ресурсов их племена постоянно враждовали, пока один дальновидный вождь, Тхарл Иквба, не заложил обычай Рассеяния. С тех пор первенцы каждой семьи, достигнув совершеннолетия, отсылались за море, в чужие страны, завоевывать славу для себя и своего народа, чтобы однажды возвратиться героями. Ратные подвиги, блеск сокровищ, изощренные хитрости, романтические приключения — все это становилось личной историей и записывалось в виде татуировок у них на коже, чтобы Костяной бог узнал об их деяниях после смерти. Самых удачливых удостаивали величественных резных саркофагов и погребали бок о бок с предками в подземных гробницах среди мерзлых равнин.

Арен понимал, что его знания поверхностны, но это лучше, чем ничто.

У скарла были короткие толстые ноги и неуклюжая походка, но передвигался он быстро, и Арен с трудом поспевал следом. Один раз он подумал, что упустил свою цель, но потом впереди снова вынырнул лысый затылок, покрытый затейливыми татуировками. Граб направлялся на кладбище, но Арен не даст ему дойти.

Юноша ускорил шаг, чтобы сократить расстояние между ними. Как и ожидалось, за одним из бараков Граб свернул в сторону утесов. Арен обогнул угол и с удивлением обнаружил, что скарл исчез.

Арен остановился, оглядывая пустое пространство между бараками. Спрятаться там было негде, и юноша застыл на месте, разинув рот.

А потом услышал сверху скрип башмака и поднял глаза — как раз вовремя, ибо в это самое мгновение Граб прыгнул на него с крыши барака.

Арен успел увернуться, так что первый удар скарла не достиг цели, но через миг рука противника обхватила его сзади за горло.

— Думаешь, Граб не знает, что задумал Паршивец? — прорычал скарл ему на ухо. — Паршивец высматривает, где у Граба тайник, да?

— Нет… — Выпучив глаза, Арен хватал воздух ртом. — Хочу… предложить…

— Предложить? Хочешь что-то предложить Грабу? Граб все берет сам! — Однако скарл все же убрал руку, развернул Арена лицом к себе и прижал спиной к стене барака, одновременно обшаривая его карманы. — Что же есть у Паршивца? Хорошо бы что-то дельное, а то Граб что-нибудь сломает Паршивцу.

Арен с усилием выдавливал из себя слова:

— Нет… не в карманах. Я помогу тебе заработать… новую татуировку.

Граб прекратил его обыскивать и прищурился.

— Чем быстрее Паршивец объяснит, тем лучше, — предупредил он.

Арен приложил ладонь к саднившему горлу.

— Ведь твои татуировки повествуют о славных подвигах? — уточнил он.

— О да! — с готовностью проревел Граб и ткнул пальцем в строчку иероглифов вдоль ключицы: — Эта повествует, как Граб со своими людьми спустился с утесов и захватил лагерь босканских контрабандистов. А когда появился их корабль, Граб и его захватил! Грабу досталась богатая добыча.

— Бьюсь об заклад, ты прослывешь еще большим героем, когда вернешься к своему народу. И в свое время Костяному богу будет что почитать.

Вдруг Граб насупился, и Арен понял, что сболтнул лишнего. Не дожидаясь нового удара, он затараторил:

— Но ведь твоя правая рука совсем чистая. И пол-лица тоже. Кажется, еще есть место, чтобы запечатлеть великие подвиги. Но в нынешнем положении мало возможностей для героизма. Неужели ты смиришься с этим?

— Граб не смирится! Граб не сгинет здесь! Граб совершит такое, что Костяной бог подивится его подвигам!

Арен подался вперед:

— В этом и состоит мое предложение. Помоги мне, и я вытащу тебя отсюда, когда решусь на побег.

Скарл смерил его долгим и суровым взглядом, полным подозрений и угрозы. А потом отступил назад и хлопнул Арена по плечу:

— Ладно. Граб слушает.

* * *

После отбоя в лагере было тихо и спокойно. Между потемневшими бараками расползалась легкая мгла, и большинство заключенных отправились на боковую. Но Арену не спалось.

Он сидел на краешке опустевшей койки Кейда и завязывал шнурки, выдыхая пар. После взрыва в руднике минуло четыре дня. Синяки почти прошли, опухоль на лице спала. Арен окреп телом и душой.

Кейду тоже становилось лучше, о чем нельзя было догадаться по воплям, которыми он несколько раз на дню оглашал лазарет. Его помешательство таинственным образом прошло, но теперь его терзали мучительные боли во всем теле. Доктор Баден затруднялся установить причину недуга. Единственным действенным средством была ложка драккеновых слез, после которой больной успокаивался. Келла волновалась, что Кейд принимает слишком много этого снадобья, в чрезмерных дозах смертельного, однако больше ничто не помогало.

Впрочем, она зря тревожилась. Оставшись один, Кейд сплевывал драккеновы слезы во фляжку, которую дал ему Арен. Она уже заполнилась до середины; еще немного, и они смогут претворить свой план в действие.