Пламенный клинок

— Ты мне не веришь, — сказал Клиссен. — Что ж, все мы когда-то были молоды и наивны. Думали, будто можем переделать мир. — Он снял очки и протер их рукавом мундира. — Пора взрослеть. Пора усвоить, что ты имеешь дело с тем, что существует в действительности, а не в твоих мечтаниях.

Он нацепил очки обратно и сурово воззрился на Арена.

— Говори, где Гаррик. Расскажешь добровольно — и тебя отпустят, как только мы его поймаем. А попытаешься хранить молчание — тебя будут пытать, а потом повесят. Так или иначе, я узнаю ответ.

Арен закрыл глаза, пытаясь овладеть собой. Клиссен прав: рано или поздно Арен заговорит. Его отец уже поплатился жизнью из-за Гаррика. Неужели и ему суждено погибнуть ради человека, которого он едва знает?

«Что-то ускользает от моего внимания, — подумал он. — Уж слишком старается Клиссен. Чтобы одолеть противника, надо первым делом его понять».

— А Кейд? — спросил он. — Кейда я вам не выдам.

— Я прослежу, чтобы его не тронули, — пообещал Клиссен. — Даю слово, на свободу вы выйдете вместе.

— А остальные?

— Забудь об этих изменниках. Говори, где Гаррик. И поживее.

«Ты торопишься, да?» — подумал Арен и внезапно осознал то, чего не видел прежде: он нужен Клиссену. Возможно, Железные Стражи так и не поймали Киля и Граба, и Арен — их единственная зацепка.

— Какое у Гаррика настоящее имя? — спросил Арен ни с того ни с сего. Надо сбить Клиссена с толку, чтобы выгадать время. С тайной радостью он заметил, как по лицу старшего охранителя пробежала гневная судорога.

— Его называют Кадраком из Темноводья, — после долгой паузы ответил Клиссен.

Арен почувствовал разочарование. Он надеялся на откровение, но имя ничего ему не говорило.

— Кто называет? — спросил он.

Клиссен покачал головой.

— Тебе известно его имя. Я расскажу тебе, кто он и кем был твой отец, когда ты сообщишь нужные мне сведения.

Наступило молчание. Огонек в светильнике дрожал и трепыхался. Предложение Клиссена словно повисло в воздухе. Свобода для Арена и Кейда в обмен на Гаррика. Но если он скажет Клиссену, где Гаррик, то арестуют всех, кто находится в доме у Мары. Фен, Орику — всех. Он не собирается умирать ради Гаррика, но и остальных выдать не может.

— А где ваши страхоносцы? — спросил он, пытаясь оттянуть неизбежное решение. — Вряд ли император захочет, чтобы они находились в городе во время свадебных торжеств. Да и зачем вам держать на службе этаких страшилищ, если мы, оссиане, так довольны своим жребием?

Терпение Клиссена иссякло. Он наклонился поближе к Арену и угрожающе-вкрадчивым голосом произнес:

— Если мне придется повторить вопрос, то пощады не будет. Ни тебе, ни Кейду. Понял?

Но Арен различил за угрозой страх неудачи, в котором старший хранитель не признавался даже себе. Арен видел его насквозь, этого невзрачного человечка, со всех сторон окруженного врагами, настоящими и воображаемыми. Каждый день Клиссену приходилось самоутверждаться перед людьми, которые были красивее, богаче, одареннее его, добиваться успеха, чтобы отомстить им. Старший охранитель жаждал поймать Гаррика любой ценой и как можно скорее. Иначе его недоброжелатели окажутся правы.

Теперь Арен понимал, как нужно действовать, и страх рассеялся.

— Я скажу тебе, что я понял, — заявил он. — Вы не поймали Киля, иначе ты допрашивал бы его, а не меня. Если в скором времени я не вернусь, Гаррик поймет, что меня арестовали, и скроется, ты лишишься последней возможности его поймать. У тебя мало времени, старший охранитель. Советую заключить сделку повыгоднее.

Клиссен с трудом сдержал удивление. Он считал, что имеет дело с перепуганным мальчишкой, чью слабую волю легко сломить. Но перепуганный мальчишка взял над ним перевес.

— Я выдам тебе Гаррика, — продолжал Арен с уверенностью, плохо вязавшейся с его возрастом. — Но только его. Остальных ты не получишь. Кроме того, мне вернут отцовские владения и деньги. Мы с Кейдом вернемся в Шол-Пойнт, о помиловании объявят публично, и мы больше никогда не увидим ни тебя, ни Железную Длань. А еще, когда я выдам тебе Гаррика, ты расскажешь мне все, что знаешь о нем и моем отце.

— А если я соглашусь, ты скажешь мне, где он? Прямо сейчас?

— И ты арестуешь Кейда и всех остальных? Извини, но мне с трудом верится, что ты отпустишь их восвояси. Моя вера в обещания кроданцев уже не та, что прежде.

Клиссену оставалось только скрежетать зубами. Он не рассчитывал, что придется вести переговоры с узником.

— И что ты предлагаешь? — спросил он.

— Отпустить меня. Я расскажу всем, что пережидал в городе, они поверят. Сегодня ночью Гаррик собирается проникнуть в гетто. Вы устроите засаду, и я приведу его к вам. Но только Гаррика. Остальные даже не узнают, что произошло.

«А Кейд никогда не узнает, на что я пошел ради него. Ведь иначе он меня проклянет».

— Положим, я тебя отпущу, — сказал Клиссен. — Но что тебе помешает вернуться к друзьям, предупредить их и скрыться?

— Придется поверить мне на слово. Как и я поверю тебе, что меня не повесят после поимки Гаррика.