Пламенный лед

Через три дня его все-таки пустили к Лизе. Возле двери палаты Макс вдруг засомневался в том, что ему нужно заходить внутрь. Тут же обругал себя за малодушие. Посмотреть ей в глаза, поговорить, если она разрешит, взять за руку… Все это казалось элементарным, естественным, обыкновенным, но сейчас в голову закрались сомнения. Ей все это может быть просто-напросто не нужно. Зачем? Сказано уже так много, а еще больше сделано. К сожалению, глупостей. Все-таки прав был отец, когда говорил, что на горячую голову человек очень часто совершает то, о чем впоследствии жалеет. Вот Макс и жалел. Присел на банкетку возле двери и, накрыв лицо руками, сделал глубокий вдох. Опустил веки и потер переносицу пальцами. Лизу перевели в обычную палату. Она, как и прежде, находилась под постоянным наблюдением врачей, все показатели жизнедеятельности тщательно контролировались, дежурила медсестра. Самойлов взял в руки букет из маленьких белых розочек и рассеянным взглядом уперся в бутоны. Как-то по-идиотски… Сам себе со стороны казался с этими розочками неуклюжим, все было не к месту. Или это он себе придумал? Аккуратные белые головки выглядели хрупкими и невинными, боязливо подрагивали лепестки и даже шипы на стеблях не казались опасными. Так легко было обломать эти колючки – раз, два, вот и нет их. Его большая ладонь лежала поверх стеблей, розовая ленточка, которой они были перевязаны, скручивалась колечками. Макс вздохнул. Поднялся с банкетки и, тихо постучав, зашел в палату. У порога опять замялся, но потом все же прикрыл за собой дверь и прошел внутрь.

Она не удивилась. Стоило им встретиться взглядами, слова, которые он намеревался сказать, забылись. Ангельские голубые глаза. Такие печальные и такие чистые. Над правым глазом отчетливо виднелся желтовато-сиреневый синяк, скулы теперь выделялись четче. Макс положил цветы на прикроватную тумбочку и, подвинув стул, присел рядом с постелью Лизы. Она внимательно наблюдала за его перемещениями, и, когда он угомонился, посмотрела в глаза.

- Меня только сегодня к тебе пустили. - На удивление он почувствовал себя увереннее. Вернулась убежденность в собственных действиях, в их правильности и нужности. – Не выгонишь?

- А должна? – Ее голос звучал глухо. А глаза все равно блестели, пусть сейчас в них плескалась грусть, но этот блеск… В сердце шевельнулось что-то теплое и мягкое.

- Я надеюсь, что ты этого не сделаешь.

Они замолчали, и несколько минут в палате стояла полная тишина. Потом Лиза обратила внимание на цветы и негромко проговорила:

- Надо в воду поставить. Завянут.

- У медсестер наверняка ваза есть, - подорвался Макс. – Подожди, спрошу пойду.

Проводив его взглядом, Лиза вздохнула. Как-будто она может отсюда уйти. Опять посмотрела на цветы. Хоть какое-то живое пятно в этой бесконечной больничной тоске.

Самойлов вернулся через две минуты, неся в руках небольшую стеклянную вазу. Выглядела она вполне презентабельно, не китайский фарфор, но куда лучше, чем пластиковая полторашка с отрезанным горлышком. Макс распустил ленточку, высвобождая стебли и, немного хмуря брови, водрузил цветы в воду.

- Ну вот и все.

Скрипнув ножкой стула по полу, уселся. Лизина рука лежала поверх одеяла, хотелось накрыть ее своей ладонью. Пытаясь унять это желание, Макс сцепил пальцы и уперся локтями в колени. И опять воцарилось молчание. Банальности говорить не хотелось, а больше ничего в голову не шло.

- Как ты, Лиз? – наконец тихо спросил он. Ресницы Лизы дрогнули, грустный взгляд глубоких голубых глаз снова заставил что-то шевельнуться в груди.

- Вряд ли тебе будет интересно.

- Лиз…

- Знаешь… тут времени столько… - Она села удобнее, оперлась спиной о подушку. Посмотрела на его руки, потом вовсе уставилась куда-то мимо. – И оно так тянется… тянется и тянется…

- Врач говорит, что ты довольно быстро идешь на поправку…

 Диалог у них получался какой-то странный. Обрывки фраз недосказанностью висели в воздухе.

- Да… - выдохнула Меркулова. Затихла. Макс разглядывал синеватые ниточки вен на ее запястье, так и чувствовал, как бьется под кожей пульс. Длинные тонкие пальцы беспомощно приютились на больничной простыни, лунки ногтей были бледными. - Только торопиться мне некуда. - Сдавшись, Самойлов осторожно дотронулся до девичьей кисти. Лиза вздрогнула, пристально посмотрела на него, но руку не убрала. – Ты ведь уже знаешь?

- О чем?

- Да ладно, не прикидывайся. - Лиза не то усмехнулась, не то поморщилась. Ее рука все так же безжизненно лежала на постели, укрытая теплом мужской ладони. И Лиза, понимая, что, наверное, должна противиться этому, не делала попыток высвободиться.

Макс шумно, тяжело выдохнул, поджал губы. Конечно, он знал. Знал о вердикте врачей: никакого спорта. Никогда.

Глава 21

Москва, февраль 2016 года