Пламя

Фэйн появился во время завтрака, когда Тони одна сидела за столом и тщетно старалась есть. Он очень вырос и был почти красив. На нем был безупречный траурный костюм. Он наклонился к Тони и небрежно ее поцеловал.

– Ты выглядишь как будто несчастной, – заметил он. – Поторопитесь и принесите мне чего-нибудь горячего, Парсонс.

– Сейчас, сэр Фэйн, – ответил старый лакей дрожащим голосом.

Фэйн самодовольно посмотрел на Тони.

– Слышала? – спросил он, желая улыбнуться, но сам почувствовал, что улыбка не ко времени. – Звучит хорошо – сэр Фэйн – не правда ли?

– Не говори, – быстро возразила Тони. – Как ты можешь, если… если ты помнишь?

Фэйн вдруг надулся и стал барабанить пальцами по столу.

– Конечно, я очень огорчен, что бедный, славный дядя Чарльз умер, и вообще всем этим, – сказал он, – так же огорчен, как и ты, но мне не нужно выставлять этого напоказ.

Он хорошо позавтракал и вскоре после этого поднялся к леди Сомарец. Она приветствовала его и усадила рядом с собой на кушетку.

– Бедная тетя Гетти, – сказал он мягко, – вы выглядите очень усталой, вам надо следить за своим здоровьем.

Она погладила его по руке.

– Ты теперь глава семьи, Фэйн. Ему приятно было слышать эти слова.

– Да, – ответил он тоном, слишком робким для него.

– Уинчес теперь принадлежит тебе.

Фэйн никогда не любил этот дом, который был слишком велик и неуютен, но владеть собственным поместьем было вопросом приличия.

– Дядя Чарльз хотел, чтобы я поступил на военную службу, – сказал он. – Я нынче кончаю, как вы знаете.

Они долго обсуждали его планы на будущее.

В леди Сомарец не было вероломства, она просто была женщиной, не способной на сильное чувство, вот и все. Она оплакивала Чарльза так же, как оплакивала бы смерть своего короля, с искренней, но безличной печалью.

Она посоветовалась с Фэйном насчет Тони.

– Я действительно не знаю, что мне с ней делать. Твой дядя всегда выбирал для нее школу, теперь это твой долг.

Фэйн из этого замечания вывел, что теперь он должен платить за дальнейшее образование Тони, и сразу решил, что она должна учиться в недорогом заведении. Он был мелочен в денежных делах, особенно где касалось мелких сумм.

Сэр Чарльз однажды сказал ему, что он безрассудно скуп при грошовых тратах и безумно расточителен, когда речь идет о больших суммах.

Тони, которой рассказали про это замечание дяди, быстро ответила (расточительность была ее явной слабостью): «Я думаю, что про меня ты бы сказал, что я одинаково безрассудна в обоих случаях».

В данном случае в отношении Тони Фэйн не имел ни малейшего намерения быть расточительным. Он отлично понимал, что дом надо содержать прилично и это требовало расходов, он сам себя тоже должен содержать прилично, и в этом отношении он не собирался скупиться.

Когда он услышал про историю с Тони, он был, как следовало ожидать, шокирован.

– Что все это значит? – надменно обратился он к Тони после обеда. – Что это за историю рассказала мне тетя Гетти про твою прогулку по Риджент-стрит и про мужчину, которого ты подцепила?

– Как ты груб! – возмущенно ответила Тони.

– Я предпочел бы быть грубым на словах, чего на самом деле нет, чем быть грубым в поступках, и позволь мне тебе сказать, моя милая, что ты должна быть осторожнее в обращении со мной. Ты должна помнить, что я теперь занимаю место дяди Чарльза.

– Никто не может занять его места в моей жизни, – ответила Тони тихим голосом, – никто и никогда…

– Ладно, смотри, мое милое дитя, я хочу, чтобы ты поняла, что на будущее время ты должна хорошо себя вести. Я не хочу, чтобы ты была предметом разговоров, мы носим слишком хорошее имя для этого.

– Но если бы не дядя Чарльз, мы бы были теперь на улице, – сказала Тони.

Фэйн обернулся.

– Смотри! – сердито сказал он. – На кой черт ты всегда вытаскиваешь это наружу? Неужели ты не понимаешь, юная идиотка, что было бы, если бы все это вышло на свет?

– Ты хочешь сказать, если бы твои друзья узнали, что наш отец и мать убили друг друга в пьяном виде? Какой ты сноб, Фэйн! Когда ты приезжал навестить меня в монастырь, я слышала, как ты говорил Дафнэ, что отец был убит при падении с лошади.

– Ладно, ведь не думаешь же ты, что я пойду оповещать всех, что наш отец умер в белой горячке. Меньше всего собираюсь.

– Ты хочешь сказать, что никогда никому об этом не расскажешь? – с любопытством спросила Тони.

– Разумеется, нет.

– Даже когда ты женишься, ты своей жене не скажешь?

– Я пока не думаю еще жениться, – сказал Фэйн с усмешкой, – можно и без того весело проводить время с девушками.

Тони поднялась.

– Я иду спать, – сказала она и, поднимаясь по лестнице, спрашивала сама себя с горечью, почему такой человек, как Фэйн, должен наследовать имя, которое так высоко носил дядя.

День похорон был похож на дурной сон. Тони осталась в своей комнате, но ей казалось, что она чувствует, как завинчивают каждый винт, и слышит каждый удар по крышке гроба.

Весь дом был полон запахом цветов. Назойливый, нервирующий запах тубероз, казалось, проникал повсюду.