Пламя Деметры

Привет, Якадзуно! Извини, что не смог с тобой нормально поговорить, вокруг было слишком много свидетелей. Я действительно очень доволен тобой, ты все сделал прекрасно, даже лучше, чем я ожидал. Если все пойдет так, как я рассчитываю, Дзимбээ скоро предложит тебе поступить к нему на службу. Не отказывайся. Наше с ним сотрудничество — не просто жест, мы теперь на самом деле в одной команде. Братство пошло на очень большие уступки, мы практически выиграли войну. Не спрашивай меня, как нам все удалось, пока это тайна даже для тебя.

С отчетом можешь не спешить, основное о твоих похождениях я уже знаю. Не пытайся понять, откуда я это знаю, — все равно не угадаешь. Просто поверь мне. Отчет при случае напиши, но особо не торопись, других дел ради него не откладывай. И обязательно проследи, чтобы он не попал в чужие руки. Не забывай — за тобой будут следить, причем очень пристально.

Что конкретно тебе предстоит в ближайшее время, я пока не знаю, все зависит от того, как пойдут переговоры. Вариантов несколько, какой будет выбран, пока неясно. Могу пообещать одно — скучно тебе не будет.

Короче говоря, держи мобилу включенной и жди указаний.

Еще раз спасибо тебе за все и успехов. Я счастлив, что ты работаешь в моей команде.

Якадзуно прочитал письмо, радостно улыбнулся, но немедленно стер улыбку с лица. Незачем давать оперативникам братства поводы для размышлений, им думать вредно. Все-таки Ибрагим не обманул ожиданий! Он вовсе не зазнался, не перестал замечать старых товарищей даже после того, как сделал невозможное — с горсткой единомышленников одержал победу над братством, подчинившим себе всю планету. Якадзуно был счастлив, что служит Ибрагиму. Ради такого вождя можно с радостью умереть и потом не будет стыдно держать ответ перед предками.

9

К вечеру Рамирес стал мрачен. Дело было не только в утреннем похмелье, испортившем настроение на весь день. Поводов для дурного настроения хватало и без этого.

Сегодня он впервые прочитал речь по бумажке. Миштич был настроен решительно, проигнорировал все аргументы Рамиреса, а когда Джон перешел на личности, Миштич стукнул кулаком по столу и рявкнул подчеркнуто грозным голосом, поставленным многолетними тренировками:

— Все, хватит! Танака ясно сказал, что ты прочтешь именно этот текст и никакой другой. Пусть это будет не так ярко, как обычно, но зато тебя не понесет. Мы с тобой знаем, какие у тебя бывают импровизации.

— Это было всего два раза…

— Не всего два раза, а целых два раза. В последний раз тебе говорю если скажешь хоть одно слово не так, как в бумажке, завтра будешь на бирже труда. Я не шучу. Слушай, Джон, я не хочу с тобой ругаться, но дело действительно очень серьезное. Стоит сделать один неверный шаг, и все, перемирию конец. Я каждую неделю бываю в ЦРК, поверь мне, этого нельзя допустить, ситуация сложилась ужасная. Мы больше не выдержим этой войны.

— Но здесь же…

— Да, речь написана коряво, я согласен. Но на последнюю страницу ты смотрел? Вот подпись Багрова, а вот подпись Бахтияра.

— Да, я вижу, но…

— Никаких но!

— Но это нельзя говорить! Знаешь, что люди подумают? Они подумают, что мы проиграли войну!

— А что подумает Бахтияр, если люди подумают, что мы выиграли войну? Знаешь, Джон, открою тебе тайну — мы действительно проиграли войну.

— Ты что? Типун тебе на язык! Как это проиграли?

— А вот так. Я на секунду заглянул в комнату, где велись переговоры… Ты знаешь, я еще никогда не видел Танаку в таком напряжении. Так что ты не рыпайся, а лучше читай, что написано. И побыстрее. Танака велел, чтобы запись сделали заранее, Багров хочет просмотреть ее до эфира.

— Но… Мы не могли проиграть! Мы разбомбили их базы, мы контролируем все коммуникации на планете, в наших руках вся энергия…

— И тем не менее. Слушай, Джон, тут разнесся один слух про твою девочку…