Пламя грядущего

– Очень хорошо. С вашего позволения, милорды, я спою вам отрывок из баллады о Роланде и Оливье. Прошу о вашем снисхождении, так как у меня нет с собой ни арфы, ни виолы.

Он нахмурился, собираясь с мыслями, а потом спел им стих о том, как граф Роланд, стоявший во главе арьергарда императора Карла Великого, остановил огромное войско мусульман, напавших на него в Ронсевальском ущелье. Трижды его близкий друг Оливье просил его протрубить в боевой рог, позвав им на помощь войско императора, и трижды Роланд отказывался, молвив: «Никогда франкам не придется устыдиться моего имени, никто никогда не скажет, что Роланд испугался неверных». И они сражались, двадцать тысяч против ста тысяч, пока все из арьергарда не полегли мертвыми: архиепископ Турпен, Ансейс, герцог Беренгьер и все самые доблестные воины франков и с ними Роланд, бросившийся на свой меч.

Когда он замолчал, воцарилась тишина, которая лучше аплодисментов, и глаза многих увлажнились.

Граф, вздохнув, сказал:

– Ты пел прекрасно, сэр Дени, прекрасно. Не помню, когда еще я был так взволнован.

Ричард наклонился с седла и похлопал Дени по колену.

– Не представляю, зачем ты возишься со своим жалким менестрелем, – заметил он. – Твой собственный голос достаточно хорош и сладкозвучен.

– Благодарю, милорд, – отозвался Дени.

– Лично я всегда считал Роланда дураком, – сказал Ричард, качая головой. – Если бы он был одним из моих рыцарей, никогда в жизни я бы не доверил ему арьергард. Отказ позвать на помощь, когда противник превосходит его числом, просто нелеп.

– Но он был храбрецом, – возразил граф. – Он был преисполнен мужества. Вы же не станете утверждать, что рыцарь не должен обладать мужеством.

– Граф, – ответил Ричард, смерив его ироническим взглядом, – человеку, который вступает в бой, необходимо сохранять хладнокровие и здравомыслие. Мужество ничего не стоит, когда оно сочетается с глупостью. Если бы Роланд послушался совета своего друга Оливье и тотчас затрубил в рог, Карл Великий поспешил бы назад со всем войском и развернулось бы блестящее сражение на равных, так что доблестным рыцарям франков не пришлось бы погибать без пользы, а Карл Великий не потерял бы весь арьергард. Двадцать тысяч воинов! Что бы я мог сотворить с двадцатью тысячами! Несомненно, мой дорогой Невер, ты не думаешь, что Роланд доказал верность своему сеньору, пустив на ветер столько жизней из одного лишь тщеславия?

Лицо графа стало пунцовым.

– Милорд, я не привык, чтобы меня учили, как надлежит вести себя рыцарю, – твердо сказал он.

Ричард улыбнулся своей самой чарующей улыбкой и, перегнувшись через лошадь Дени, дотронулся до руки графа.

– Даже король не осмелится наставлять тебя в том, мой друг. Для всего войска ты образец рыцарской чести.

Граф был явно польщен.

– Тем не менее в самой песне сказано: «Роланд был смелым, Оливье был мудрым», – добавил Ричард. – И это в точности выражает мои чувства. Совершенный рыцарь может быть порывистым, упрямым, дерзким, если хотите, но совершенный полководец должен быть осмотрительным и мудрым и знать, когда лучше рискнуть, все поставив на кон, а когда отступить. Мужественно встретиться с врагом лицом к лицу – да, это подходящая тема для старинных лэ, это прекрасно и благородно! Но выигрывать сражения – совсем иное дело. И долг полководца как раз выигрывать битвы, а не вызывать восхищение.

Дени, слушавший очень внимательно, был глубоко тронут. Когда Ричард пребывал в таком настроении, он был неотразим.

– Милорд, – сказал Дени, – прошу прощения за то, что вмешиваюсь, ибо я ничего не понимаю в военном деле. Вы правы! Но, безусловно, Роланд был далеко не дураком, даже не доблестным дураком. Я пел песнь о нем столько раз, что уже и не помню, сколько именно, и тем не менее до сих пор никогда не понимал ее истинного смысла.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ричард.

– Роланд был честным вассалом, – горячо сказал Дени. – То, что он сделал, он сделал не ради тщеславия, но из любви к своему сеньору. Не правда ли? «Я никогда не посрамлю мужество франков», – молвил он. Не о своей чести, но о чести Карла Великого, своего сеньора – вот о чем он более всего заботился. Да, возможно, он поступил глупо. Но человеку надлежит твердо знать одну вещь: как умереть во имя верности. Смерть стоит немногого. Но умереть достойно – о, это опять-таки совсем иное дело.

Он замолк, пораженный собственными словами. У него за спиной раздался одобрительный шепот нескольких рыцарей, ехавших достаточно близко, чтобы расслышать его речь. «Боже мой, – подумал он, – я заговорил как Артур. Должно быть, его блажь заразительна».

Но несмотря на весь свой скепсис, он не мог скрыть восхищения королем. Ричард посмотрел на Дени.

– О, стало быть, ты знаешь, что такое верность, Дени? – мягко спросил он.

Дени встретил пристальный взгляд короля. Внезапно они одновременно улыбнулись друг другу. И он сказал, более легкомысленным тоном:

– Надеюсь узнать, если вы станете моим наставником, милорд.

У него возникло такое чувство, словно они обменялись какими-то тайными посланиями, смысл которых не слишком понятен им обоим.