Пламя грядущего

Враги боролись и толкали друг друга, сойдясь в рукопашной. Рыцари в кольчугах и воины в белых балахонах, спотыкаясь среди каменных обломков, плотно сгрудились у бреши, так что едва было можно взмахнуть мечом. Очутившись на самой стене, Дени бросил взгляд поверх голов и плеч на купола и минареты города. Внезапно всех окутало клубами дыма, и толпа распалась.

На крепостной вал устремлялось все большее число защитников города. Они зажигали глиняные горшки с греческим огнем и смолой и бросали их в гущу сражающихся, не разбирая, где друзья, а где враги. Горшки разбивались, и горючая жидкость выплескивалась на людей. Она прилипала к доспехам, мгновенно сжигала плащи и белые балахоны, струилась тонкими ручейками под ногами среди забрызганных кровью камней.

К счастью, Дени находился не на переднем крае сражения. Он увидел кольца дыма, как только загорелись первые горшки с зажигательной смесью, и языки пламени. Он услышал крик: «Греческий огонь!» – и без долгих размышлений повернулся, собравшись отступить. Он знал, что с этим веществом невозможно бороться. Мимо него скатился вниз человек, издававший душераздирающие крики: одежда на нем полыхала, и он размахивал охваченными огнем руками, словно крыльями. Он прыгнул вперед, упал и остался лежать, продолжая тлеть и дымиться. Дени кое-как спустился вниз, сердце его бешено колотилось от страха. Он преодолел половину пути, когда вспомнил об Артуре. Он остановился, уперевшись ногой в кучу камней и пытаясь сохранить равновесие. Его толкали проносившиеся мимо люди.

– Артур! – заорал он во все горло. – Артур Хастиндж!

Соленый пот заливал глаза. От запаха гари он закашлялся.

– Господи, – выдохнул он. – Я потерял его. Он погиб.

Что-то резко ударило его в спину. Потом кто-то потянул его за руку. Он узнал Балдуина де Каррео.

– Пусти меня, – сказал Дени. – Я должен найти его.

Он попытался вырваться из рук Балдуина и впервые осознал, что у него нет меча. Он где-то обронил его. Подарок Артура, а он бросил его.

Балдуин в чем-то горячо убеждал его, но Дени не услышал ни слова. Половина лица Балдуина была сильно обожжена, кожа покрылась волдырями и облезала, один глаз был закрыт, усы с одной стороны почернели и скукожились, а с другой оставались по-прежнему пышными и золотистыми. Он выглядел настолько нелепо, что Дени расхохотался.

Чья-то рука обнимала его за плечи, и он спускался вниз широкими, скользящими шагами, спотыкаясь о камни.

– Как я только мог сделать такую ужасную глупость? – пробормотал он. Потом он потерял сознание.

Глубокий, звучный голос пророкотал:

– Как чувствует себя сегодня наш трубадур?

Дени открыл глаза, с трудом разлепив сомкнутые веки. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы напрячь глаза и осознать, что он смотрит на пару мягких кожаных туфель. Они были превосходного качества – алые, завязанные золотыми шнурками, но очень пыльные. Голос, принадлежавший, как он определил, Гирауту, произнес:

– Он не так горит и намного спокойнее сегодня утром, достопочтенный сеньор.

Он обнаружил, что лежит на животе и что его левое плечо не двигается, болит и кажется гораздо больше обыкновенного. Он сказал – громко, как только это было возможно:

– Переверните меня, черт побери, – и был весьма удивлен, услышав тоненький писк, слетавший с его губ.

– Ага, – отозвался звучный бас. – Итак, он пришел в себя сегодня, не так ли? Meraviglioso! Чудесно! А теперь просто полежите спокойно и дайте взглянуть на вас.

Он почувствовал, как прохладные пальцы легко дотронулись до его шеи, а затем ощупали и постучали по плечу.

– Ох! К черту, – сказал он и обрадовался тому, что голос его на сей раз прозвучал громче.

– Прелестно. Замечательно, честное слово, – произнес звучный голос. – Пожалуйста, обратите внимание, как прекрасно затягивается рана. Полагаю, мы можем перевернуть нашего друга и посадить его. Не думаю, что снова откроется кровотечение.

Это была медленная и неприятная процедура, но наконец Дени получил возможность оглядеться. Под полотняным навесом на грязных одеялах или на кучах прелой соломы лежали в ряд около дюжины раненых, и он был одним из них. У его ног на корточках сидел Гираут, а рядом стоял дородный человек с лицом, напоминавшим луну, – бледным, круглым и сияющим. Его сопровождали двое молчаливых и расторопных юношей, одетых в туники и чулки с подвязками крест-накрест, запятнанные кровью, что вызывало некоторый трепет. Один из них держал переносной медицинский сундучок, а другой – матерчатый сверток, из которого торчали хирургические инструменты, такие как пила, пара длинных щипцов и ножи зловещего вида.

– Что со мной случилось? – спросил Дени. Дородный мужчина кивнул двум своим помощникам.

– Пожалуйста, обратите внимание, – сказал он, – на явное изменение цвета его лица сегодня. Багровый оттенок, свидетельствовавшей о гиперемии[169], как видите, исчез, и если вы дотронетесь до его кожи, то заметите, что на ощупь она больше не кажется сухой.

Оба молодых человека послушно наклонились к Дени и потрогали его лицо.

– Не будете ли вы так любезны сказать мне… – начал Дени.