Пламя и Пыль

— А? — спросила женщина с перьями. Должно быть, устраиваясь на эту работу, она сразила всех своим навыком общения.

— Не обращайте внимания, — поспешно сказал Иезекия. — Он Упокоенный. Они всегда говорят что-нибудь этакое.

— Упокоенные носят серое, — заметил второй охранник. У него была голова панцирного кота и, судя по виду, проблемы с выпадением шерсти. В отличие от большинства котов, он не уделял внимания своей чистоте уже довольно давно.

— Увы, — сказал охраннику Уизл, — моя серая мантия сгорела, когда рыцарь смерти провел меня через столп священного пламени. Эта одежда была воссоздана для меня нагами.

Я напрягся. Если Уизл выболтает все, что произошло с нами за последние дни, охранники тут же бросят нас в камеры с мягкими стенами. Магические мельницы, проживание с демонами, общение с умертвиями на Плане Пыли, затем сражение с ними в Плэйг-Морте… такая история мало кого убедит в нашей нормальности.

— Нам надо идти, — сказал я, сделав шаг в сторону двери.

Женщина с перьями вскинула ногу и уперла ее в противоположную стену узкого коридора, преграждая выход.

— А пропуск? — буркнула она.

— Прошу прощения?

— Она хочет видеть ваш пропуск, — объяснил Панцирный, — бумагу, где говорится, что вы можете выйти.

— Нет у нас пропуска, — ответил Иезекия, прежде чем я успел ему помешать.

— Нужен пропуск, — сказал Панцирный. — Пациенты берут его у врача. Посетители получают при входе.

— Проблема вся в том, — начал Уизл, — что мы вошли в здание через портал из Плэйг-Морта. Ну, не из самого Плэйг-Морта, а из часовни за городом, посвященной нагам.

— Вот дались ему эти наги, — заметила женщина с перьями. — Его врачу, поди, есть, что рассказать об этом.

— Нет у меня никакого врача, — отрезал Уизл. — Мы просто идем по своим делам, чтобы сразиться со злобной альбиноской.

— Нага-альбиноска? — с интересом спросил Панцирный. — Прямо скажем, вызывающий образ.

— Да нет, альбиноска не нага, — перебил Иезекия, — она псионик и уже дважды высасывала всю силу из моего разума, но больше я ей этого не позволю.

— Вот тут ты прав, — сказала женщина с перьями. — Терпеть не могу, когда альбиноски высасывают силу из моего разума.

— Если вам так дались эти альбиноски, — спросил Панцирный, — то почему вы все в белом? Или вы так наказываете себя через отождествление с врагом?

— В белом они потому, что это три королевских принца, — объявила Ирэн, — которые пришли на мне жениться.

— Что, все трое разом?

— Они же принцы, — ответила Ирэн, — и могут делать, что захотят.

— Вот такое вот отношение и создает королевской власти дурную славу, — заметил Панцирный. — Позор вашим высочествам.

— Величествам! — поправила Ирэн.

— Вообще-то принцы это "высочества", — сказала женщина с перьями. — "Величества" для королей и королев.

— Так вот оно что, — промолвил Иезекия. — А я все время гадал.

— А я говорю, что они "величества", — не оступалась Ирэн, — потому что женятся на мне и сделают королевой.

— Даже если они всего лишь принцы?

— А что, — предположил Иезекия, — если выйти за троих принцев сразу, пожалуй, можно стать королевой. В совокупности.

— Ну, все, хватит! — рявкнул я. — Пускай мои спутники и похожи на ненормальных, — сказал я охранникам, — но нам нужно выйти отсюда. И вот мое доказательство, что к местным обитателям мы не относимся.

Через миг острие моей рапиры оказалось на волосок от правого глаза Панцирного. Кот сглотнул и замер. Женщина с перьями сделала то же самое.

— Будьте любезны, следите за моей мыслью, — сказал я. — Пациентам, разумеется, не позволено иметь оружие, верно?

— Верно, — ответили охранники в один голос.

— А у меня есть крайне острый и чрезвычайно опасный для жизни меч, верно?

— Верно, — снова ответили они хором.

— Стало быть, я точно не пациент?

— Убедил, — выдавил Панцирный, проглотив комок в горле.

— Проходи, друг, — добавила женщина с перьями. Она осторожно опустила ногу, что преграждала нам путь, и толчком открыла дверь.

Уизл улыбнулся и засеменил на выход, следом за ним вышел Иезекия. Царственно проплывая мимо охранников, Ирэн остановилась и прошептала:

— Прошу извинить принца Бритлина за его горячность. Он из них самый старший и провел долгие годы в целомудренном воздержании, ожидая нашего союза.

— Прекрасно его понимаю, — ответил Панцирный, покосившись на острие моего клинка. — Когда проблема становится такой острой, я всегда могу посочувствовать.

— Теперь и с нагами все понятно, — согласилась женщина с перьями. — Приятного медового месяца.

Я попятился к двери, не опуская меча, но охранники так и не сделали ничего, чтобы задержать нас. Спеша прочь от приюта, я увидел, как Панцирный поднял бутылку и, сделав ей жест в нашу сторону, выпил за наше здоровье.

* * *