Пламя изменений

Эта манера говорить загадками ее раздражала. Что этот старикан, что… Джи замерла. Внутри шевельнулось что-то острое, больное, нечто, тщательно скрытое от нее самой. То, о чем она не хотела знать.

– Как вас зовут?

– Мирддин, – старик отхлебнул чай, покрутил пальцем ноги. – Можешь звать так.

– Странное имя.

– Такое же старое, как и твое, Гвеннифер. Мы из одной истории.

– Слушайте, я ничего не знаю, – девушка поставила чашку на стол, расплескав кофе, – ничего не помню. Дженни, Гвеннифер – мне это имя ни о чем не говорит. Я просто…

– … проснулась в корнях дуба и рядом был этот зверь? – кивнул Мирддин. – Я знаю. Давно слежу за твоей судьбой.

– Зачем? Скажите, что вообще происходит? Что это за твари, что такое Магус, кто такие темники? Зачем я кому-то нужна? Я ведь обычная…

– Ты же сама понимаешь, что это не так, – заметил старик. – Только не хочешь вспомнить. Сама заперла прошлое и выкинула ключ.

– Сама? Я сама лишила себя памяти? Зачем?

– С тобой случилось много плохого. Такие вещи не должны происходить с детьми, но нить судьбы вьется так, как она вьется. Обычные люди могут лишь следовать ее течению – герои могут противостоять ей с оружием в руках.

– Я точно не герой. Не рыцарь с сияющим мечом. Я точно не Король Артур.

Опять игла, опять сердце сжимается, чем дольше она ведет этот разговор, тем хуже. Внутри закипает жар, и вовсе не чашка кофе тому причиной. Что-то меняется, неуловимо, но ощутимо – словно она стоит в тени огромной плотины и слышит едва различимый скрежет и скрип, с которым сдвигаются балки и расходится трещинами бетон под чудовищным давлением воды. Может, если она забыла, значит, так надо? Значит, в прошлом похоронен такой секрет, который может ее убить?

– Артур… – повторил Мирддин. – Твоя судьба с ним связана, сплетена накрепко.

– Это же сказка.

– Посмотри вокруг, – сказал старик. – Разве сказки не ожили? – Он помолчал, потом продолжил: – Такие, как ты, могут обмануть судьбу. Однажды девушка с такой же силой, как у тебя, сумела обвести вокруг пальца свое предназначение. Боюсь, что ты хотела сделать так же. Захотела стать кем-то другим, а не Дженни Далфин.

– Значит, так надо! – отрубила Джи. – Может, я решила, что с меня хватит всех этих ужасов?

– Иногда мы принимаем неверные решения, – сказал Мирддин. – Из страха, из-за боли или из-за ложной надежды. Боюсь, тебе придется проснуться, Видящая. Мир на краю, и ты можешь его спасти. Или погубить окончательно – это уж как пойдет. Но выбора у тебя нет.

Джи нервно засмеялась:

– Ты слышал, Тоби? Меня принимают за бога. Нет, если все так, как вы говорите, лучше я не буду ничего вспоминать. Как вы сказали – Видящая? Бред. Я Джи, ясно вам? Просто Джи, у которой есть кот Тоби, и мы просто хотим выжить в этом сумасшедшем мире. Спасать его я не собираюсь.

– Тоби? – поднял брови Мирддин.

– А что? Хорошее имя.

– Кажется, твоего питомца звали иначе. Имя начиналось на «Л» и заканчивалось на «с».

– Леголас, что ли? – Джи нахмурилась.

Мирддин хмыкнул в бороду:

– Еще одно странное имя.

– Ладно, спасибо за кофе и за беседу, – девушка отодвинула чашку. Мыть она ее не собиралась. – Мне пора.

– И куда ты пойдешь? – спросил старик. – На запад? Там нет ничего, кроме пустых деревень и умирающих городов, а потом океан. На север? Там рыщут оборотни. На юг? Там разгорается пожар войны, пираты разоряют прибрежные города и беженцы бегут в глубинные земли Европы. На восток? Да, пожалуй, там ты могла бы затеряться, там кипит человеческий муравейник, там много людей – у каждого своя беда и свое горе, там не хватает еды и правители каждый день ужесточают законы.

– Куда угодно, лишь бы от меня все отстали!

– В мире нет безопасного места для тебя, Дженни Далфин. Сейчас он полон страдания. Позволь, я покажу тебе…

Старик оказался рядом – только что сидел в кресле, крутил ложечку в пальцах – и вот он рядом, склоняется к ней, касается ладонью виска. Джи рванулась прочь, взмахнула ножом и застыла.

Комнаты с уютными желтыми занавесочками в веселенький цветочек не было. Они стояли посреди поля, небо вспарывали резцы реактивных самолетов, в рощах ворочались военные машины, они извергали в небо стрелы огня, вдали ползли танки, гулко били орудия и вдалеке поднимались дымные облака. А в ответ оттуда летела такая же крылатая смерть, перепахивала землю, стелился по земле черный туман – против ветра, и танки, попав в него, глохли, в броневые капсулы затекала невидимая смерть.

Мир моргнул, завертел их как соринку, и они встали посреди гудящей площади – многолюдной, торопливой, шумной. Женщины с серыми лицами, мужчины с усталыми глазами, сидящие на узлах и чемоданах, полицейские патрули с автоматами наперевес, прошивающие бесформенное тело толпы.

Митинги! Тысячи, сотни тысяч людей с плакатами на разных языках, водометы, камни, дубинки, горящие машины, стрельба и тела – повсюду тела на асфальте, мокром от крови.

Засуха! Колодцы пусты, земля разошлась жадными ртами трещин, умоляя о дожде, но с неба падал лишь беспощадный жар, и такое легкое детское тельце на руках – иссохшее, словно осенний листок…