– Арья, тебя изнасиловали? – спросил Брандер, и я покачала головой. – Такие синяки бывают на жертвах насилия.
Я снова покачала головой, сглатывая горькую слюну, и он нахмурился.
– Из того, что давали, ты что-то ела, глотала?
Я опять покачала головой.
– Есть вещи, которые они кладут в еду…
– Я знаю.
Я судорожно закашлялась, вспомнив Ирину, и зажала рот рукой. Брандер наклонился и подхватил бутылку виски, к которой я с радостью присосалась.
– Притормози. Если там ты ничего не ела, значит, голодаешь уже три дня. Я распоряжусь, тебе принесут покушать. Тот укол, что тебе сделали, ты хотя бы отдаленно представляешь, что там?
Снаружи завыл ветер, заставляя палатку шелестеть. Я в очередной раз повела подбородком и пожала плечами.
– Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь со мной разговаривать.
– Я в порядке.
Нет, я не была в порядке, но буду.
– Я прикажу принести еду, в сумке есть одеяло, а жаровня для обогрева палатки готовится. Отдыхай, времени немного, скоро снова придется двигаться. Новый Король минотавров недоволен, что ты убила его жену.
Меня снова согнуло в сухом рвотном позыве, и я отвернулась от Брандера. Когда он вышел, я подобралась к сумке такой большой, что и сумкой ее язык не поворачивался назвать, и выудила одеяло. Забившись в угол, я завернулась в его тепло с головой.
Я слышала, как Брандер разговаривал с Ноксом, голоса других людей, присоединившихся к ним. Глухой стук копыт заставил меня поднять голову и прислушаться. По звуку приехало несколько всадников, но никто не всполошился, поэтому я плотнее завернулась в одеяло, положила голову на сумку и закрыла глаза.
Глава 55
Что-то коснулось меня во сне. Я крикнула, дернулась в сторону, отползая прочь, куда получится, от прикосновения. Нокс низко зарычал, увидев мою реакцию. Я пыталась взять себя в руки и перестать дрожать, но меня колотило от ужаса, преследовавшего меня во снах. Я вцепилась в волосы, тяжело дыша, а потом почувствовала запах еды.
– Ешь, – скомандовал Нокс, и я едва не выхватила у него тарелку.
Отодвинув приборы, я принюхалась и с удовольствием набросилась на мясо. Почти не жуя, я проглотила все до кусочка и блаженно прикрыла глаза. Я не понимала, что просто умираю с голоду, пока не ощутила запах мяса.
Нокс протянул мне кувшин с водой, я осушила его залпом, пуская струйку по подбородку. Я утерла рот и заметила, что, пока я спала, кто-то успел принести жаровню. Я придвинулась ближе к теплу и поежилась.
– Одеял на всех не хватит, а ночью в этом лесу довольно холодно. Ты поделишься со мной, – сообщил Нокс, и я молча кивнула.
Он устроился позади меня и притянул к себе.
– Мы можем лечь у огня? – я никак не могла унять бесконечную дрожь.
– Да, – он подвинул нас как можно ближе и прижался так тесно, что между нами не осталось ни малейшего пространства.
Я уставилась на пламя. Мы долгое время хранили молчание, Нокс обнимал меня, дарил ощущение безопасности. Время от времени он касался губами отметки на моем плече.
Пламя танцевало, гипнотизируя. Я заметила, что оно изгибается в нашу сторону, словно знает, что мы нуждаемся в тепле. Я потрясла головой, силясь изгнать из нее все, что произошло, а потом мой рот сам собой открылся, и я едва слышно заговорила:
– Моя сестра продала меня этому монстру, чтобы он меня изнасиловал и изувечил.
Нокс не сказал ни слова, но прижался губами к моей шее, к бьющемуся пульсу, и не отстранился.
– Еще она планировала отдать ему всех моих сестер. И все потому, что она решила, что я забрала у нее силы в утробе матери. Ведьмы в роду Гекаты рождаются неравными. Одна всегда намного сильнее другой. Как безотказное средство в том, где нужен баланс. Если одна обратится к темным искусствам, другая сможет либо вернуть ее назад, либо покончить с ней. Это просто равновесие, но Амаре было все равно. Она продала нас как свое приданое; ее гребаным приданым были ее собственные сестры. Остальных использовали бы по желанию Джеральда, но меня должны были обезглавить после пыток и изнасилования. Так сильно она меня ненавидела.
По щекам вновь покатились слезы, но я все выталкивала из себя слова о том, что меня терзало, в тишину палатки. Руки Нокса напряглись, а дыхание замедлилось. Я продолжала.