Пламя моей души (СИ)

Обо всём они уговорились с Любогневой — и разошлись скорее, чтобы никто лишний не увидел их вместе. А там пришлось и вовсе затихнуть, пусть и хотелось стены терема ломать, чтобы добраться поскорее до Елицы, чтобы хоть увидеть её краем глаза. Но Леден в горнице своей засел, выходил только изредка на ристалище — да и то когда там никого почти и не было. Пусть думают, что в горе большом и обиде. Со всех сторон впивались в него колючками взгляды кметей. А подходить решались только те, кто в дружине его ближней с самого отрочества служил. Только им он доверял, только их готов был в дорогу обратную до Велеборска взять. И нашёл он оказию поговорить с десятником своим Бороней, чтобы готовились они скоро покинуть детинец — да помалкивали о том до поры.

Нарастала повсюду радость от приближения летнего коловорота — Купалы и гуляний больших во славу его. Казалось, от вестей радостных, что принести с собой княжичи, ещё пуще развернётся празднество — из последних сил, из последних запасов, что с зимы остались.

Отправлялись охотники в лес и из детинца: дичи на бить к пиру большому. То и дело появлялись купцы в кроме — подарки поднести молодому будущему князю, которого через обряд нужный собирались провести сразу после Купалы. Всё это для себя Леден и подмечал, как бы мало ни появлялся теперь на людях. Ещё раз умудрился он встретиться с Зареславом, который терпеливо оставался на постоялом дворе и с готовностью бросился выполнять поручения княжича. А тот попросил немногое: лошадей подготовить для всех — хороших и быстрых. Потому как из детинца Леден их уводить не хотел — скоро хватятся.

И чем сильнее он уверялся в своих планах, тем больше обретал решимости: не отступится. Хоть и придётся против брата идти.

Только один раз удалось увидеть Елицу: издалека, как гуляла она в роще липовой вместе с Веей, челядинками и стражей тоже — куда ж без этого. И такая тоска отражалась на лице княжны, такое отчаяние тяжёлое, что хотелось прорваться немедленно меж всех охранителей и успокоить её. Уверить, что всё будет хорошо, что освободит он её скоро из плена этого пусть и нестрашного на чей-то взгляд. Долетели до Елицы слухи о том, что под Велеборском стоит теперь войско Гроздана — уж Леден постарался ей их передать. Она имела право знать это.

Потому-то ещё больше княжна печалилась: Чаян покамест не торопился на выручку Велеборскому войску.

Накануне ночи той, в которую Леден собирался Елицу забрать, он даже вышел в гридницу к обедне, немало удивив тем не только брата, но и бояр, которые оставались ещё в детинце до праздника, а там и наречения нового князя.

И там-то в разговоре с кметями, что рядом сидели, невзначай он упомянул, что тоже на охоту съездить желает. Давно хотел, а тут чем не повод — какой-никакой дичи к празднику раздобыть. Дружинники загомонили согласно, впился в лицо взгляд Чаяна, который так и молчал, не пытаясь с Леденом ни о чём заговорить: уж вина перед ним не позволяла настолько нахальничать. Он, верно, выжидал, как остынет младший, как смирится, похоронив чувства, что всколыхнула в нём княжна, под слоем своего привычного всем холода и ответственности за судьбы многих. Но не знал, что такому сбыться уже не суждено. Не осталось внутри ничего прежнего, как было до встречи с Елицей. И сейчас он готов был поступиться со многим, что раньше казалось важным.

Как вечерять стало, собралось в детинце девиц так много, что хоть хороводы води. Пришли из посада некоторые: к княгининому двору, к дочкам бояр, которые в пору невестину вошли и с отцами приехали на Купалу в Остёрск. Больше всего тревожился Леден, что не удастся Любогневе княжну из-под взора приставленной к ней стражи вывести. Но понял после раздумий рваных, жгущих голову, что ничего сам с тем поделать не может.

Ему стоило той стражей заняться, которая дозор нести будет нынче ночью; чтобы им с Елицей после из детинца скрыться так, что долго никто не хватится.

И тут княгиня помогла — не обманула. Пришлось троих дозорных сменить раньше времени: съели они, верно, что-то не то за вечерей, и поплохело им — неловкость какая. Тут уж Леден своих кметей на их место быстро подсунул — исподволь. Да никто, кажется, не всполошился: люди-то все друг другу привычные.

А после он сам собрался уходить, как чуть стемнело. Самые короткие ночи нынче стояли: неверная заступа, ненадёжное укрытие. Потому приходилось торопиться. Проворный Брашко собрал всё в дорогу. Часть вещей он уже накануне унесть из стен крома смог. Прихватили они с собой в путь и троих кметей из ближников. Остальным велено было выезжать после Купалы и сразу к Велеборску. Останавливать их силой Чаян не мог: люди вольные.

Стих уже шум голосов по всему терему. Как бы ни будоражила подготовка к празднику всех без исключения, а усталость своё всегда возьмёт. Загулялись девицы и женщины до часа позднего — да и они разошлись по горницам после посиделок в беседе и рукоделия. Только Леден с Брашко, казалось, не спали теперь. Проверили ещё раз сумы дорожные и седельные, оружие навесили на пояса.