Пламя моей души (СИ)

Уж недалеко осталось до Велеборска — всего пара дней пути. Незаметно время прошло и тем незаметнее, как наполняли голову мысли разные и, наконец, всё больше светлые. Остановились нынче на ночлег в Беличе. Прибыли уж поздно, даже старосту Годана тревожить не стали по такому часу — к избам направились. И можно было бы остановиться раньше, развернуть стан на ночь, а Леден приказал лошадей подогнать, чтобы добраться до селения, ведь недалеко уже: Елице, которая нынче в седле всё как былинка качалась, отдых нужен.

— Измотали тебя дороги, — сказал он напоследок, как надо было уходить уж спать. — Ничего, скоро отдохнём хоть малость.

Поцеловал её коротко и нежно в губы, так, что захотелось немедленно забиться вместе с ним в угол какой — подальше ото всех — и соединиться, хоть торопливо, рывками нетерпеливыми, цепляясь за одежду его и чувствуя, как сминает он пальцами бёдра её, держа на весу. Да сил, кажется, и на это уже не осталось к вечеру.

— Конечно, отдохнём, — она улыбнулась, гладя плечи его.

Но расходиться всё же пришлось. Скоро Елица улеглась на лавке своей, что для неё заботливо мягко постелила Мира. Прозвучали ещё тихие шаги челядинки в сенях — та за водой напоследок вышла — и всё стихло ненадолго. Елица перевернулась с боку на бок, прислушиваясь к дыханию своему частому, сбитому. И к ощущениям странным, да уже привычным, что разрастались внутри, поднимаясь от живота, давя на рёбра и прокатываясь всё выше — по горлу. Закрутило нехорошо в груди, повело голову. И качнулось ложе, как лодка.

Елица вскочила резко и босиком метнулась по хоромине, шаря взглядом по полу. Подхватила ушат первый, что попался, и упала на колени, склоняясь над ним. Скрутило всё нутро сильным рвотным позывом — и вечеря едва не вся без остатка оказалась на дне посудины. Елица села на полу, вытирая губы и глядя перед собой неподвижно. И казалось, мысли метались всё какие-то в голове, но в то же время как будто и пусто в ней было. Легко так, хорошо.

— Чего это ты, княжна? — совсем рядом раздался растерянный голос Миры, которая вернулась уже в избу с ведром, полным воды из колодца — чтобы за ночь нагрелась для умывания.

— Чего я? — Елица подняла к ней лицо.

Челядинка пожала плечами.

— Сидишь на полу. Стошнило тебя, а ты улыбаешься.

Она подхватила испачканный ушат и обратно во двор отправилась — сполоснуть. Не поняла ничего — да и ладно. Главное, Елица сама всё уразуметь смогла. Недаром трепало её последние дни — то в жар, то в озноб. И усталость такая страшная давила, что пожалела она не раз, как отправилась в путь далёкий до Радоги. И захотелось так к Ледену бегом броситься, рассказать обо всём, да побоялась — вдруг ошиблась всё ж?

Но нет, чувствовала она теперь ясно: дитя от любимого в ней всё же зародилось. Теперь осторожнее вдвойне надо быть, хоть и горько от того становилось, что с Леденом придётся и вовсе отдельно быть невесть сколько. Да и сам он не пожелает опасности её подвергать.

Наутро послала Елица Миру в соседнюю избу, чтобы та кликнула княжича немедленно. Челядинка и с прошлого вечера посматривала на неё подозрительно, а тут и вовсе покосилась пытливо: и так, видно, хотелось ей расспросить Елицу о виде её загадочном, о случае вчерашнем — да не её это дело, коли та не хочет сама рассказывать.

Леден пришёл быстро, даже не подпоясался толком — на ходу в порядок себя приводил. Сунула и Мира нос в избу — да пропала тут же, как Елица махнула на неё рукой, прогоняя.

— Случилось что, Еля? — княжич остановился подле неё, тронул за плечо легонько.

И тут же загорелись щёки от мысли одной, что сказать ему надобно. Хоть ничего особого в том и нет. Елица вертела весть радостную в голове так и эдак всё утро. Разбегались все слова ещё пуще от того, что мутило её перед утренней крепко — да после прошло всё, кажется.

— Случилось, — она повернулась к нему, оставив на столе протёртый рушником кувшин, в который собиралась воды налить.

Леден голову чуть набок склонил, шаря взглядом по её лицу, наверное, глупому в этот миг. Обхватил его ладонями — и Елица глаза прикрыла от того, как колыхнулась в груди пером мягким нежность к нему. Такая необъятная, что плакать хочется. Чувствовала она кожей шрам на руке его, грубый, только недавно совсем заживший. И то, как неловко двигается ещё кисть порезанная острой сталью.

— Я ребёнка от тебя жду, Леден, — она разомкнула веки.

Так легко нужные слова пришли вдруг, словно сами в горле родились. Княжич вскинул брови неверяще, впились его пальцы в щёки легонько. А по губам поползла вдруг улыбка, пока ровные белые зубы не показались. Кажется, никогда он так не улыбался. Ни слова не говоря, Леден обхватил её за талию и к себе прижал настолько крепко, что вздохнуть нельзя. Они стояли так долго, молча — да что тут ещё сказать можно?