Пламя моей души

Княгиня вскинула плавно изогнутые молодым месяцем брови. Неведомо, чего ожидала: что Елица всё, как на духу, ей выложит? А может, пришла и вовсе не за тем, чтобы выведать, где Сердце, воззвать к разуму и совести, уговаривая всё ей рассказать.

— Ещё я видела, что с Леденом вы сошлись близко, — наконец повернула княгиня к тому, что, видно, волновало её гораздо больше. — Думаешь, разумно это?

Она попыталась улыбнуться даже, да не слишком у неё это вышло. Как бы ни пыталась она сдерживать сейчас неприязнь, а всё равно та нет-нет, да и проскальзывала в холодном её взоре.

— Иногда мне кажется что я размышляла над этим слишком долго, — Елица провела ладонью по гладкому свёртку синей тканины.

Княгиня проследила за её жестом.

— Ему одёжу справить решила? — качнула головой.

— Ему.

— Признаться, я думала, что Чаян сумеет быстрее тебя окрутить, — усмехнулась Любогнева. — У Ледена были девицы мимолётные порой, да ни к одной он надолго не привязывался. Думаешь, с тобой будет по-другому? Не боишься, что сердце тебе разобьёт?

— С каких пор ты стала заботиться о моём сердце, княгиня? Или считаешь, что Чаян больше достоин, чем Леден? А нет в том правды. Оба они достойные. Да только каждый своего. И у Чаяна теперь судьба своя будет. После всего, что случилось.

— Какая судьба? От девицы к девице вновь перебиваться? — княгиня махнула рукой. — С тобой рядом он горел. Так же, как рядом с женой своей погибшей. Жениться женится, может. Да ни любви там не будет особой. Ни детей.

— Коль ты о проклятии, то я разрушила его, — как будто невзначай уронила Елица.

И заметила, как лицо княгини застыло на миг, будто ушам она своим не поверила. Медленно та вновь перевела взгляд на неё и остановила. Словно утоп он сейчас в глубине неведомой — прошлого. В которую Елица всё ж сумела заглянуть хоть мимоходом и ненадолго.

— Как ты сумела? Ты… — не нашла она больше слов.

Схватилась за повязанный вкруг шеи платок, словно дышать ей стало трудно.

— Как сумела, то наука для тебя бесполезная, — Елица пожала плечами. — Но в том, поверь, спасение для Остёрска и всех земель, что под его властью находятся. И видела я достаточно, чтобы смотреть на тебя так же, как ты смотришь на меня сейчас, хоть я ни в чём перед тобой не виновата, — в груди словно закипало что-то, разгоняя по телу горячечный гнев. Словно только сейчас, оказавшись рядом с княгиней, она осознала до конца, что та однажды натворила. — Только ты виновата в том, что с твоими сыновьями после случилось. Из-за ревности. Убить мою мать хотела…

— Не хотела я её убивать, — повысила голос Любогнева. — Светояр сам её оттолкнул. Испугался того, что случилось между ними. А я… Просто припугнуть её хотела, чтобы отвадить от него. Молодая была ещё. Чаяном тяжела тогда. Не знала, что до такого дойдёт. Что окажется она в силе проклясть моих детей.

— А после всю жизнь боялась, — добавила Елица уже спокойнее, — что Отрад объявится совсем и Чаяна потеснит?

— Он и потеснил бы. Кто бы ни победил: Борила или Светояр. Но я не желала ему смерти. И не желала небытия без наследников. Но так уж Макошь посудила. Или Перун.

Княгиня замолчала, опустив голову.

— Ты права, княгиня. Я едва не довела до распри между твоими сыновьями, — после недолгого молчания вновь заговорила Елица. — Но я сумела понять, что мне нужно на самом деле, раньше, чем случилась беда. И мне жаль, что мать и отец… Что ты и Светояр не сумели понять это так же.

— Ты ведь сумеешь спасти Ледена, — сказала вдруг княгиня тихо. — Вы связаны с ним особо. Я это ещё тогда заметила. Ты сумеешь его спасти? Освободить?

Она подняла взгляд — совсем пустой, будто помертвевший. Словно водой талой залило его до краёв воспоминаниями о прошлом. И тревогой за детей своих — как всегда.

— Я сделаю всё. Всё для этого.

Любогнева улыбнулась одним уголком рта. А после вдруг поднялась, глянула снова на отрез для рубахи его. Кивнула одобрительно.

— Справная выйдет рубаха. И цвет прямо для него.

Она повернулась и вышла из горницы.

Показалось, на нынешнее вече бояре со своими ближниками собрались ещё скорее, чем в прошлый раз. Хоть и погода вдруг, сохраняя вёдро все те дни, что ездила Елица со спутниками до Полянки и обратно, вдруг решила напустить хорошего дождя. Собрались накануне тучи крутобокие над лесом, поползли к Остёрску, навалились тяжёлыми валунами — и открыли все хляби, что в них хранились. Всю ночь стучал дождь по крышам, по листве лип и берёз в саду. И, кроме голоса его, не слышно было больше ничего.

Утром разбудила Елицу Вея. Ливень стих, только падали его остатки с ветвей и козырьков крыши, расплёскиваясь по мокрой траве. Как вышли они с наперсницей к вечевому полю, так издалека ещё заметили, что народу там собралось немало вовсе. Толпились ещё поболе, чем в тот день, как выбрали Знаслава князем. Уж так им, верно, узнать хотелось вести о Сердце, которых все ждали с каждой седмицей всё сильнее.