Пламя над Англией

– Да, я. Королева ходит без всякой охраны. Рядом с ее дворцом Уайтхолл проезжая дорога. В ее саду в Ричмонде[29] гуляет, кто захочет. Никогда не видел женщины, которая так мало заботилась бы о своей безопасности, как ее величество.

– Но если булла не была опубликована?..

– Тем не менее каждому предателю в королевстве стало известно об обещанном вознаграждении и месте среди святых. Но я хотел, чтобы об этом узнали и честные люди, а ее величество, несмотря на свою беспечность, была бы спасена. В темноте кинжал более опасен, чем при ярком свете. И я оказался прав. Ибо когда буллу опубликовали, вся Англия издала гневный вопль, который отозвался набатом во всех уголках Европы. В ту ночь я говорил с твоим отцом…

– А как он в этом участвовал? – спросил Робин.

– У меня имелась копия буллы. Джордж Обри был добрым протестантом, сельским джентльменом, никогда не бывавшим при дворе, и человеком большой силы духа. На рассвете 15 мая он прибыл в Лондон, в шесть утра булла была на дверях дворца лондонского епископа. Ее повесил туда католик, которого казнили, но если бы он этого не сделал, то твой отец прибил бы ее следующей ночью к кресту собора Святого Павла.

Уолсингем возвысил голос, его глаза сверкали, лицо дышало мрачной решимостью.

– И понес бы такое же наказание, – заметил Робин.

Министр не стал уклоняться от ответа.

– Вполне возможно, – сказал он. – Это выглядело как измена. Нам пришлось бы потрудиться, доказывая, что в действительности это было актом преданности. Джордж Обри сослужил королевству великую службу, которая не только не принесла ему почестей, а могла запятнать его имя позором, который распространялся бы на всех, кто его носит.

Духовной родиной Уолсингема была Женева.[30] Добрый отец, примерный семьянин, щедрый покровитель литераторов, специалист по аккуратно подстриженным садам в новом итальянском стиле, он черпал силу не в этих чертах характера, а в своей вере. Уолсингем являлся последователем Кальвина.[31] Ради торжества кальвинизма он был готов тратить деньги королевской казны, в любое время обнажить меч с тех пор, как десять лет назад он стал государственным секретарем ее величества, даже принудить королеву начать войну и погубить Англию, если бы этому не препятствовал ее гибкий ум, часто ставивший министра в тупик. Сидя у камина, Уолсингем с фанатичным огнем в глубоко посаженных мрачных глазах смотрел на своего юного собеседника. Джордж Обри был его лучшим другом, но он без колебаний использовал его преданность, хотя это могло опозорить его имя и привести под топор палача.

– Почему, сэр, вы раскрыли мне этот секрет? – спросил Робин.

– У меня нет новостей из Испании, а вскоре они мне понадобятся, – последовал ответ.

Робин покачал головой. Случайно или намеренно – этого он никогда не узнал – Уолсингем загнал его в угол между камином и боковой стеной ниши. Он не мог вырваться оттуда так, чтобы это не выглядело попыткой к бегству. Такое положение очень его смущало. Но ему придется стоять прямо и давать четкие ответы, скрывая в сердце тайную цель своей жизни.

– Что? – воскликнул секретарь, раздираемый между гневом и презрением. – Ты все еще упрямишься? Ночью и днем я решаю великие дела королевства и не могу справиться со школяром! Какая мысль тебя терзает?

– Мой отец погиб в Испании, – просто ответил Робин.

Предлог? Причина? Или страх, что такая же судьба постигнет и его? Уолсингем не мог на это ответить. Ни один мускул не дрогнул на лице мальчика, а голос его звучал напряженно, но твердо.

– Я слышал об этом.

– Значит, вы знаете?..

Уолсингем покачал головой.

– Тогда, как и теперь, я не имел известий из Испании. Я никогда не видел твоего отца после той ночи, когда он приезжал в Сидлинг-Хаус, хотя слышал, что он отправился в путешествие в Италию, а затем в Испанию.

– Где он был арестован.

– Да. Это произошло семь лет назад.

– Отец был арестован потому, что имел в своем багаже книгу – копию «Наставлений» Катона.[32]

– Но переведенных Эразмом,[33] – заметил сэр Френсис и закусил губу, так как понял, что обнаруживает слишком много знания для человека, не имеющего вестей из Испании. – Я слышал об этом. В переводе Эразма – архиеретика! Это достаточная причина.

– Достаточная для дыбы и костра, – промолвил Робин. Лицо его было по-прежнему бесстрастным, а голос – спокойным, словно события, о которых он говорил, не касались его лично.

– Для костра? Ты в этом уверен? – воскликнул секретарь.

– В Испании свирепствовал голод. Кораблям, везущим пшеницу из Англии, давали гарантию безопасности. Одним из этих кораблей была «Кэтрин» из Лайма.

– Которая доставила в Англию портовые сплетни?

– Нет! – возразил Робин. – Она доставила ее капитана, Ричарда Браймера, жителя Лайма. Летней ночью он проплыл с приливом на пинасе,[34] со своего корабля вокруг мыса Портленд[35] мимо скал Мьюпа, и утром добрался до берега залива Уорбэрроу, где нашел меня, загоравшего на солнце после плавания.