Пламя над Англией. Псы Господни

– Я сдаюсь в плен, – сказал он. – Вы вправе потребовать за меня выкуп. Назначайте любой, какой пожелаете. Пока его не пришлют из Испании, я ваш пленник.

Дон Педро видел, что она все еще сильно колеблется. Возможно, его импульсивная пылкость, поспешность только усилили ее сомнения. И тогда он решил прибегнуть к обезоруживающей искренности, твердо уверенный в том, что подробный рассказ о его бедствиях найдет отклик в ее душе, и тогда ему удастся ее уговорить. Дон Педро подчеркнул, что рассчитывал на милосердие, что лишь надежда на ее доброту и сострадание побудили его избрать путь, который она сочла необычным, и это соответствует истине.

– Подумайте! – заклинал он ее. – Если я попаду к кому-нибудь другому, мне, возможно, придется худо. Я вовсе не оскорбляю ваших соотечественников, отказывая им в благородстве, которое, по законам рыцарства, мы должны проявлять к несчастному, беспомощному врагу. Но люди – рабы своих страстей, а чувства, которые англичане испытывают сейчас к испанцам… – он сделал паузу, пожал плечами, – впрочем, это вам известно. Может, статься, первый встреченный мной англичанин отбросит представления о том, как подобает поступать, и позовет на помощь других, чтобы прикончить меня.

– Вы полагаете, без других не обойтись? – парировала она, задетая тонким намеком на то, что одному англичанину не устоять против испанца.

– Да, полагаю, леди, – не колеблясь ответил дон Педро, прекрасно знавший женщин, и добавил не без самоуничижения. – Если вы отказываете мне в смелости, я разрешу ваши сомнения делом.

Он знал, что доказательств не потребуется, что некоторый вызов, прозвучавший в его ответе, произвел на нее должное впечатление, и он в ее глазах – человек, сохранивший достоинство в беде, готовый принять участие только в определенных, не оскорбляющих его честь пределах. Если раньше он недвусмысленно просил ее о сострадании, теперь он столь же ясно заявлял о том, что примет его лишь в том случае, если не пострадает его чувство уважения в себе.

Она же поняла, что если она согласится на его странное предложение и примет его в качестве пленника, ей придется его защищать. И это будет достойно ее, ибо, хоть перед ней и испанец, он человек и джентльмен. Она была совершенно уверена в том, что справится со своей обязанностью и отстоит своего пленника от любого агрессора. Он правильно оценил ее благородство и смелость. Во всем Корнуолле нет никого, кто мог бы противостоять ей, вздумай она проявить свою волю.

Женское начало и склонность к романтике взяли верх. Она приняла капитуляцию и проявила великодушие, столь свойственное, по ее убеждению, английскому рыцарству.

– Будь по-вашему, сэр, – сказала она наконец. – Дайте мне обещание, что не предпримете попытку убежать, и я позволю вам сохранить оружие.

Дон Педро, все еще стоявший на коленях с протянутой рапирой, склонил голову и торжественно произнес клятву:

– Перед лицом Господа и Пресвятой Девы клянусь честью и верой, что останусь вашим пленником и не буду стремиться к побегу, пока вы сами не вернете мне свободу, от которой сейчас отказываюсь.

С этими словами дон Педро поднялся и вложил рапиру в ножны.

– Не сочтите за наглость, мадам, могу я узнать имя той, у кого я отныне в плену?

Она улыбнулась, в душе у нее оставалось чувство неловкости за эту странную сделку.

– Я леди Маргарет Тревеньон.

– Тревеньон? – повторил он, проявляя неожиданный интерес. – Стало быть, вы из семьи герцога Гарта.

Леди Маргарет, естественно, удивилась, что испанец так хорошо осведомлен в английских родословных.

– Он мой отец, сэр, – ответила она и в свою очередь пожелала удовлетворить свое любопытство. – А что вам известно о герцоге Гарте?

– Мне? Увы, ничего, и это мое упущение. Война, к счастью, поможет мне его восполнить. Но я слышал о герцоге Гарте от своего отца, о том, как он чуть не лишился жизни из-за вашей нынешней королевы в царствование Мария Тюдор. Мой отец был в свите короля Филиппа, когда он был мужем королевы Англии. Полагаю, он хорошо знал вашего отца. Если угодно, это устанавливает между нами странную связь.

Но связь была отнюдь не странная, как полагал дон Педро или как могло показаться на первый взгляд. Отец дона Педро был одним из бесчисленных знатных испанцев, находившихся при дворе королевы Марин Тюдор в то время, когда адмирал Сеймор и его друзья приобретали все больший вес в глазах общественности, и король Филипп и его окружение опасались, что их деятельность – угроза положению испанцев в Англии.

– Памятуя о собственных невзгодах и риске, которому подвергалась его собственная жизнь, милорд Гарт, надеюсь, проявит сочувствие к несчастью другого, – сказал дон Педро и, спохватившись, не требует ли он слишком многого, прибег к юмору. – И самая главная из этих невзгод, смертельная угроза для меня – голод.

– Следуйте за мной, сэр. – Маргарет улыбнулась. – Посмотрим, можно ли помочь этому горю и облегчить ваше положение.

– Облегчить мое положение? Valga me Dios! [174]В этом, право же, нет нужды.

– Следуйте за мной! – приказала она и повернулась, а гончая прыжками понеслась вперед.