Пламя над Англией. Псы Господни

– В таком случае, мы не погрешим против своей совести, не поступимся долгом, если изменим обычный ход судебной процедуры. Естественно надо было бы сначала проанализировать обвинение, выдвинутое против этой женщины, а уж потом определить, на каком основании выносить приговор дону Педро. Но поскольку и ум, и сердце подсказали нам эти основания, быть может, следует, игнорируя формальности, вынести приговор дону Педро по обвинению, сформулированному Фреем Луисом Сальседо? Оно всходит из того, что дон Педро был околдован и не отвечает за свое поступки. В таком случае инквизиция довольствуется наложением на обвиняемого епитимьи. Он должен будет искупить свой грех публично на аутодафе в следующий четверг. Таким образом, он очистится от греха до того, как снова возобновится слушание дела обвиняемой. Если обвинение в колдовстве отпадает в силу своей недоказуемости, и основанием для приговора останется лишь обвинение в ереси, будет поздно вновь возбуждать дело против дона Педро.

Кардинал замолчал, и испытующе посмотрел в лицо упрямому инквизитору.

Фрей Хуан был по-прежнему строг, бесстрастен и заговорил не сразу.

– Эта мысль и мне приходила в голову.

Глаза кардинала оживились. Он положил руку на плечо доминиканца и стиснул его.

– Ах, приходила! Тогда почему же. – Кардинал осекся.

Фрей Хуан медленно покачал головой и вздохнул.

– Если речь идет о Вере, то никогда не поздно снова возбудить дело против обвиняемого, надо только доказать, что он совершил преступление более тяжкое, чем то, за которое был осужден.

– Ну, это мне известно. Но в нашем случае… Кому придет в голову возбуждать новое дело?

Ответ последовал не сразу.

– Не все того же мнения, что мы, ваше высокопреосвященство. Возможно, врагу дона Педро захочется, чтоб он полностью искупил свой грех перед Верой. Человек на моем месте, или на вашем, просматривая протоколы трибунала, вдруг заметит отклонение от правил и пожелает исправить нарушение.

– Ну, на такой риск можно пойти, не опасаясь лишиться сна.

– Может, вы и правы. Но есть и другой риск. Не забывайте про доносчика Фрея Луиса Сальседо.

У кардинала от удивления округлились глаза.

– Фрей Луис Сальседо? Но именно он и утверждает, что колдовство имело место. – Кирога снял руку с плеча Фрея Хуана.

– У меня нет чувства вражды к Фрею Луису, но его рвение превосходит осторожность. Он проявляет опасную прямолинейность, а в суде продемонстрировал такое упорство, что мне пришлось его одернуть.

Кардинал был вне себя от раздражения. Он снова выкрикнул, что это замкнутый круг – в какую сторону ни пойдешь, встретишься на том же месте. Поминая племянника и его глупость недобрыми словами, он чуть было не перешел запретную грань: негоже было ему позволять себе такое в присутствии подчиненного. Под конец Кирога потребовал сделать ставку на любой ценой полученное признание обвиняемой.

Фрей Хуан склонил голову.

– Ваше право отдать такое распоряжение, ваше высокопреосвященство, – сказал он, – но предупреждаю: при этой ставке дон Педро проиграет.

Генеральный инквизитор понял, что в ход пойдут все те же аргументы, и впереди еще один оборот по злополучному замкнутому кругу. И он оборвал беседу.

– Я должен поразмыслить, – заявил кардинал. – Теперь у меня есть все сведения. Я буду молить Господа, чтоб он вразумил меня, помолитесь и вы, Фрей Хуан. Ступайте с Богом!

ГЛАВА XXII. КОРОЛЕВСКИЙ ИСПОВЕДНИК

Зная последующий ход событий до мельчайших подробностей, любопытно отметить, – впрочем, это – общеизвестный факт – что самые мелкие дела порой чреваты ужасными, даже трагическими последствиями.

Как бы гротескно это ни звучало, не будет сильным преувеличением сказать: не страдай король Филипп Испанский чревоугодием, особым пристрастием к пирожным, судьба леди Маргарет Тревеньон, которую он никогда не видел, чье имя, однажды услышанное, тотчас же позабыл, сложилась бы совершенно иначе.

В тот воскресный вечер в Эскориале властитель полумира предавался чревоугодию больше, чем обычно. На рассвете в понедельник он проснулся в холодном поту со спазмами в подложечной ямке. Ему и наяву казалось, что на живот давят окровавленные головы восьми благородных испанских сеньоров.

Он приподнялся на своей огромной резной кровати и закричал. Сантойо тотчас подбежал к королю. Король отчаянно обеими руками отпихивал от себя воображаемую кровавую груду.

У слуги были всегда наготове сердечные и успокоительные микстуры, прописанные болезненному мнительному монарху. Имея за плечами богатый опыт, Сантойо разбирался в них мастерски. Он быстро накапал нужную дозу, смешал лекарства и подал королю. Тот выпил и прилег, по совету заботливого слуги. Филипп немного успокоился, но все еще тихо стонал.