Пламя над Англией. Псы Господни

Джервас отправился попрощаться с Маргарет и ее отцом. Лорда Гарта он нашел, как всегда, в библиотеке. Высокий, сухопарый, он сидел, закутавшись в халат, в черной бархатной танке с наушниками, погруженный, по обыкновению, в ученые размышления. Безделье Нерона при пожаре Рима показалось бы Джервасу куда более простительным, нежели поглощенность лорда Гарта научными трактатами тысячелетней давности в такое время. Чтобы пробудить его от непатриотичной летаргии, Кросби заговорил об испанском вторжении, как будто оно уже произошло. Но человека, увлеченного космогонической теорией Платона, по которой Земля, Солнце, Луна и все видимые небесные тела – всего лишь песчинки во Вселенной, не заставишь интересоваться такими пустяками, как империи.

Традиции и аристократическое воспитание не позволяли графу выказать раздражение, хоть его оторвали, к его неудовольствию, от научных занятий. Он вежливо пробормотал: “Бог в помощь”, – тем самым положив конец прощанию.

Джервас отправился на поиски графини. Стоял чудесный осенний день, и Маргарет сидела в саду в компании кавалеров. Среди них был красивый бездельник Лайонел Трессилиан. Джерваса беспокоило, что он зачастил в поместье Тревеньон. Молодой Питер Годолфин приходился родственником Маргарет, но дальним, и наверняка хотел стать близким. Было там и с полдюжины других любителей побренчать на лютне, в кружевах и лентах, затянутых в модные, узкие в талии камзолы, в коротких, расклешенных на испанский манер штанах. Джервас надеялся, что известие о войне потрясет их, выведет из состояния беспечного легкомысленного довольства собой.

Не обращая внимания на кавалеров, он обрушил новость на Маргарет:

– Я пришел попрощаться. Меня вызывает адмирал. Принц Пармский готовит вторжение в Англию.

Известие произвело бы большее впечатление, если бы не дерзкое замечание Годолфина:

– Вероятно, принц Пармский не слышал, что адмирал вызвал мистера Кросби.

Последовал взрыв смеха, однако Маргарет даже не улыбнулась. Это подбодрило Джерваса.

– Он еще услышит, сэр, – парировал Джервас. – Если вы, джентльмены, остающиеся дома, хотите что-то передать принцу, я постараюсь вручить ему ваши послания.

Джервас с удовольствием повздорил бы с любым из них или со всей компанией. Но они не доставили ему этого удовольствия. Они были слишком хитры, эти лощеные джентльмены, а присутствие Маргарет не позволяло ему открыто выразить им свое презрение.

Вскоре он откланялся, и Маргарет зашла вместе с ним в дом. В холодном зале, облицованном серым камнем, она остановилась, и он понял, что пришла пора прощаться. Когда Маргарет подняла глаза, в них была печаль.

– Стало быть, начинается война, Джервас?

– Судя по письмам и срочности вызова – да. Адмирал требует, чтобы я выехал немедленно. Ему нужны люди.

Она положила ему на предплечье руку, прекрасную руку с длинными пальцами. Она казалась беломраморной на темно-красном бархате его камзола.

– Храни тебя Бог, Джервас, да поможет он тебе вернуться живым и невредимым, – сказала она.

Это были обычные слова, приличествующие случаю. Необычным был тон, которым она их произнесла. Он должен был подбодрить Джерваса, хоть тот был не робкого десятка, а порой, как мы видели, слишком смел. Он мог поцеловать Маргарет и не заслужить упрека. Но Джервас не догадался. А ведь не воспользоваться поводом, который дает женщина, еще оскорбительней, чем воспользоваться поводом, который она не дает. И хоть ласковый тон и печаль в глазах Маргарет заставляли сильнее биться его сердце, тревога не оставляла Джерваса.

– Ты… ты будешь ждать меня, Маргарет? – запинаясь, спросил он.

– А что мне еще остается? Ты бы хотел, чтоб я последовала за тобой?

– Я имел в виду… Ты будешь ждать меня, моего возвращения?

– Скорее всего – да, сэр, – Маргарет улыбнулась.

– Скорее всего? Ты не уверена, Маргарет?

– О, вполне уверена.

Ей не хотелось иронизировать. Он отправлялся туда, откуда не всегда возвращаются. Сама мысль об этом наполняла ее нежностью, она как бы заранее предвкушала печаль при известии о том, что Джервас убит. Маргарет сжалилась над ним и великодушно ответила на вопрос, который он не решился задать:

– Не думаю, что я выйду замуж за кого-нибудь другого, Джервас.

Сердце его готово было выпрыгнуть из груди.

– Маргарет! – воскликнул он.

Но тут явился, семеня ногами, Питер Годолфин и справился, почему ее светлость покинула гостей.

Джервас, проклиная его в душе, был вынужден ускорить прощание.

Но он был вполне удовлетворен и почтительно поцеловал ее тонкую руку.

– Эти слова, Маргарет, будут мне панцирем, – произнес Джервас и, словно устыдившись своего поэтического заявления, резко повернулся и ушел.

ГЛАВА III. РЕЙД У КАЛЕ

Война началась отнюдь не сразу, как полагал Джервас. Разумеется, существовали веские причины, по которым ни Испания, ни Англия не могли принять бесповоротного решения объявить войну.