Пламя над бездной

Джефри Олсндот мало что запомнил о нападении, а резни не видел. Был какой-то шум снаружи, и перепуганный голос мамы крикнул, чтобы он не выходил. Потом было много дыма. Он помнил, как задыхался, кашляя, и пытался выбраться на чистый воздух. Потом потерял сознание. Когда очнулся, он был привязан к чему-то вроде медицинских носилок, а вокруг было полно каких-то тварей вроде больших собак. Таких смешных в своих белых куртках. Он еще подумал, где их хозяева. И они издавали странные звуки: бульканье, жужжание, шипение. Некоторые звуки были такими высокими, что он их еле слышал.

Сначала его везли на лодке, потом на тележке с колесами. До тех пор он видал замки только на картинках, но привезли его в настоящий замок, с темными нависающими башнями, остроугольными каменными стенами. Они поднимались по тенистым улицам, и камни постукивали под колесами. Собаки с длинными шеями его не обижали, но привязан он был ужасно туго. Ни сесть, ни посмотреть по сторонам. Он спрашивал про маму, папу и Джоанну и немножко плакал. Перед ним появилась длинная морда, в щеку ткнулся мягкий нос. Раздался жужжащий звук, отдавшийся глубокой вибрацией до самых костей. Он не знал, был этот жест утешением или угрозой, но вздохнул и попытался перестать плакать. Страумеру плакать не положено.

Собак в белых куртках стало больше, у них были какие-то глупые нашлепки из золота и серебра на плечах.

Носилки снова потащили, на этот раз по освещенному факелами туннелю. Остановились они у двустворчатой двери шириной в два метра и высотой еле-еле в метр. На белом дереве виднелись два металлических треугольника. Потом Джефри узнал, что это было число — пятнадцать или тридцать три, в зависимости от того, считать ногами или передними когтями. Много, много позже он узнал, что его пленитель считал ногами, а строитель замка — передними когтями. И его привели не в ту комнату. Ошибка, которая изменила историю миров.

Собаки как-то открыли дверь и втянули Джефри внутрь. Они столпились у носилок и мордами развязали путы Джефри. Сверкали ряды острых, как иглы, зубов. Очень громко звучали бульканье и жужжание. Когда Джефри сел, собаки попятились. Две из них держали двери, пока выходили остальные четыре. Двери захлопнулись, и цирковое представление окончилось.

Джефри долго смотрел на дверь. Он знал, что это не было цирковое представление, — эти вроде-собаки должны быть разумными. Как-то они смогли захватить врасплох родителей и сестру. И где они теперь? Он чуть не начал снова плакать. Возле звездолета он их не видел. Значит, их тоже захватили в плен. Они пленники в этом замке, но в разных камерах. Значит, надо как-то найти друг друга!

Он поднялся на ноги, его качнуло. Все вокруг еще пахло дымом. Не важно. Надо было начинать думать, как выбраться отсюда. Джефри обошел комнату. Она была большая и не походила на тюремную камеру, как их показывали в фильмах. Потолок был очень высок и сходился куполом. Его прорезали двенадцать вертикальных щелей. Сквозь одну из них проникал полосой солнечный свет и падал на обивку противоположной стены; в нем играли пылинки. Другого освещения в комнате не было, но в такой солнечный день и этого было более чем достаточно. По четырем углам комнаты наверху, где стены начинали загибаться в купол, нависали балконы с низким ограждением. Над каждым из них в стене была дверь. По сторонам каждого балкона висели тяжелые свитки, а на них было что-то написано — очень крупной печатью. Джефри подошел к стене и потрогал жесткую ткань. Буквы были нарисованы. Чтобы изменить показанное, надо было его стереть. Ух ты. Как в старые времена Ньоры, до Страумского царства!

Доска под свитками была черная, каменная, блестящая. Кто-то рисовал на ней мелом. Собаки из палочек были нарисованы грубо — как дети рисуют в детском саду.

Он застыл, вспомнив детей, оставшихся на борту корабля и на земле вокруг. Всего несколько дней назад он играл с ними в школе Верхней Лаборатории. Последний год выдался очень странный — скучный и полный приключений одновременно. В казармах, где все семьи жили вместе, было весело, но у взрослых не было времени на игры. И ночное небо было совсем не такое, как на Страуме. «Мы за краем Края, — говорила мама, — и мы делаем Бога». Когда она сказала это первый раз, она смеялась. Потом люди это повторяли, и вид у них был все тревожнее и тревожнее. Последние часы были сумасшедшими — учебная тревога погружения в гибернаторы оказалась настоящей. И все его друзья остались в гибернаторах… Он заплакал в страшной тишине. Никто его не слышал, никто не мог помочь.

Потом он снова стал думать. Если собаки не пытались открыть гибернаторы, с друзьями ничего не случится. Если бы мама с папой могли объяснить этим собакам…

Странная мебель стояла в этой комнате: низкие столы и ящики, стойки, как детские тренажеры, — и все из того же белесого дерева, что и двери. Вокруг самого широкого стола лежали черные подушки. Он был усыпан свитками, покрытыми буквами и неподвижными рисунками.