Пламя над бездной

Хм. Одна загадка решена. Наверное, Старик рыскал вокруг «Бродячей компании» и подслушал рассказ наездника.

— Может быть, все и будет хорошо. Но для нас важно не уступить, если Старик снова попытается злоупотребить нашим сервисом.

Слова вылетели у нее изо рта раньше, чем она сообразила, кому дает советы.

Грондр, кажется, не заметил. Если и да, то он был вполне готов согласиться.

— Да-да. Я вам скажу, что если бы Старик был обычным клиентом, мы его навеки занесли бы за такой обман в черный список. Впрочем, будь он обычным клиентом, ему бы никогда нас не одурачить.

Грондр провел по лицу пухлыми пальцами.

— Ни один обычный житель Края не мог бы изменить наши записи по экспедиции с драгой. Никто даже из Вершины Края не мог бы проникнуть на свалку и манипулировать с останками, не вызвав у нас даже подозрений.

Драга? Останки? Равна начала понимать, что она и Грондр говорят не об одном и том же.

— Так что конкретно сделал Старик?

— Подробности? Сейчас мы более чем уверены. С момента падения Страума Старик очень заинтересовался людьми. К сожалению, здесь не было таковых, желающих сотрудничать. И он начал нами манипулировать, переписывая записи кладбища кораблей. Мы восстановили чистую резервную копию из нашего филиала. Драга действительно нашла погибший корабль людей, там были части тел — но ничего такого, что мы могли бы оживить. Старику, наверное, пришлось сопоставлять и соединять то, что он там нашел. Может быть, память он восстановил по данным архивов о человеческой культуре. Задним числом мы теперь можем сопоставить его запросы в архив и вторжение на кладбище кораблей.

Грондр еще рокотал, но Равна уже не слушала. Глаза ее смотрели сквозь экран телефона.

Мы мелкая рыба в глубокой воде, и глубина нас защищает от рыбаков на поверхности. Но даже пусть они не могут здесь жить, у рыбаков есть свои приманки и смертельные хитрости.

И значит, Фам…

— Значит, Фам Нювен — это робот, — спокойно сказала Равна.

— Не совсем так. Он — человек, и со своей искусственной памятью может действовать автономно. Но когда Старик закупает целую полосу частот, это существо полностью становится его искусственным эмиссаром. — Части рта Грондра заклацали в неприятной озадаченности. — Равна, мы не все знаем, что случилось вчера ночью, — не было причин держать вас под строгим наблюдением. Но Старик нас заверяет, что в прямом исследовании больше нет необходимости. Как бы там ни было, мы никогда не дадим ему целую полосу для новой попытки.

Равна едва кивнула. Никогда в жизни она не испытывала такого гнева и такого страха одновременно. Ее окатила волна головокружения, она отошла от телефона, не слушая встревоженных окликов Грондра. В голове всплывали школьные истории, все эти мифы о десятках людских религий. Последствия, последствия. От некоторых она может защититься, другие — непоправимы.

И откуда-то из глубины сознания, из-под гнева и ужаса, выползала необыкновенно дурацкая мысль. Восемь часов она провела наедине лицом к лицу с Силой. Это была одна из тех вещей, о которых пишут главы в учебниках, которые всегда происходят где-то далеко и о них доходят перевранные рассказы. Из тех вещей, которых близко не переживал никто и никогда на Сьяндре Кеи. До этой минуты.

10

Джоанна долго плыла в лодке. Солнце так и не зашло, хотя раньше оно было сзади, теперь оказалось впереди, и небо затянуло облаками; по закрывшему ее поверх одеял просмоленному брезенту постукивал мелкий дождик.

Целые часы она провела в затуманенном болью полу-сознании. Вокруг творилось то, что бывает только во сне. Какие-то твари тянули ее за одежду, всюду налипла кровь. Чьи-то мягкие руки и морды перевязали ее раны и влили в глотку холодной воды. Когда она разметалась, мама поправила ей одеяла и утешила ее очень странными звуками. Несколько часов возле нее лежало что-то теплое. Иногда это был Джефри, а чаще — большая собака, которая мурлыкала.

Дождь перестал. Солнце было слева от лодки, но пряталось за холодной резкой тенью. Боль была все более и более различима. Часть ее была в груди и в плече и била молнией при каждом качании лодки. Еще она была в животе — пустота, которая не была даже тошнотой — так мучили голод и жажда.

Все чаще она уже не спала, а вспоминала. Кошмары, от которых никогда не избавиться. Потому что они произошли на самом деле. И продолжали происходить.

Солнце выныривало из облаков и пряталось снова. Оно все ниже и ниже скользило по небу, пока вновь не оказалось почти позади лодки. Джоанна пыталась припомнить, что папа сказал, перед тем… перед тем, как все стало плохо. Они в арктическом поясе планеты, летом. Значит, низшей точки солнце достигает на севере, а сейчас они плывут примерно на юг. Куда бы они ни плыли, с каждой минутой они все дальше от звездолета и от надежды найти Джефри.