Пламя над бездной

Все-таки еще было видно много звезд. Они были вокруг Равны и все так же двигались. Равна чуть склонила голову.

— Мы можем помочь…

Он снова не ответил. Что вообще заставило его заговорить? И вдруг, сам удивившись, он произнес:

— Мертвому ты не поможешь.

Наверное, как и движение глаз, речь была рефлекторной.

— Ты не мертвый. Ты такой же живой, как я.

И тут из него хлынули слова, сколько их не было за всю дорогу от Ретрансляторов.

— Верно. Иллюзия самосознания. Счастливый автомат, работающий под тривиальной программой. Тебе этого не понять — я имею в виду изнутри. А вот снаружи, с точки зрения Старика…

Он отвернулся, чувствуя головокружение от двойного взгляда — на нее и на звезды.

Равна придвинулась ближе, их лица разделяли сантиметры. Она свободно парила в воздухе, только одной ногой цепляясь за пол.

— Милый мой Фам, ты ошибаешься. Ты бывал у Дна, бывал на Вершине, но никогда посередине. Иллюзия самосознания? Да это же общее место любой философии в Крае. Есть у этой концепции приятные следствия, есть и пугающие. Тебе известны только последние. А ты подумай: ведь эта иллюзия должна быть не менее применима к Силам.

— Нет. Он мог создавать такие устройства, как ты и я.

— Быть или не быть мертвым — это вопрос выбора, Фам. — Равна протянула руку и провела ладонью по его плечу и руке. Он видел измененную, как всегда при нулевой гравитации, перспективу: «низ» свернулся куда-то в сторону, и он смотрел на нее вверх. Вдруг он ощутил свою всклокоченную бороду, плавающие в воздухе спутанные волосы. Глядя вверх на Равну, он вспомнил все, что о ней Думал. Там, на Ретрансляторах, она казалась ему яркой, пусть не умнее его, но уж не глупее большинства конкурентов из Кенг Хо. Но были и другие воспоминания — какой ее видел Старик. И как обычно, Его воспоминания ошеломляли. Как обычно, их почти невозможно было разобрать. Даже Его эмоции трудно было интерпретировать. Но он видел Равну… в каком-то смысле как любимую собачку. Старик видел ее насквозь. Равна Бергсндот была очень мало доступна манипулированию. Старика этот факт радовал — а может быть, забавлял? Но за всеми ее разговорами и возражениями Он видел много… может быть, подходит человеческое слово «доброта». Старик желал ей добра. Под конец он даже пытался помочь. Какое-то наитие мелькнуло и проскользнуло, Фам не успел его уловить. А Равна опять говорила:

— То, что случилось с тобой, Фам, достаточно ужасно, но это случалось и с другими. Я о таком читала. Даже Силы не бессмертны. Иногда они сражаются друг с другом, и некоторые из них погибают. Иногда они совершают самоубийства. Есть звездная система, которая в истории получила название Рок Богов: миллион лет назад она была в Переходе. Ее посетила группа Сил. Потом был прилив Зоны, и система вдруг оказалась на световые годы в глубине Края. Это был самый большой прилив, зарегистрированный в истории. У сил на Роке Богов не было даже шанса на спасение. Они все погибли — от некоторых остались только ржавые руины, другие деградировали до уровня умов обыкновенных людей.

— Ч-чем они потом стали?

Равна минуту помолчала, взяв его руку в свои.

— Можешь посмотреть в архивах. Смысл в том, что такое бывает. Для жертв это конец света. Но с нашей точки зрения, с человеческой… Ну, Фаму Нювену как человеку повезло. Зеленый Стебель говорит, что крушение связей со Стариком не вызвало грубых органических повреждений. Может быть, тонкие повреждения есть. Иногда такие остатки разрушают сами себя.

Фам ощутил, что у него из глаз текут слезы. И знал, что его омертвелость частично была просто горем из-за Его собственной смерти.

— Тонкие повреждения! — Он тряхнул головой, и слезы поплыли в воздух. — У меня голова набита Им, Его памятью.

Памятью? Эта память господствовала над всем остальным. Он даже не мог ее понять. Не мог понять деталей. Он не мог понять эмоций, если не делать бессодержательных упрощений — радость, смех, удивление, страх и холодно-стальная решимость. И он потерялся в этих воспоминаниях, как кретин в кафедральном соборе. Не понимая, а только ползая перед иконами.

Равна повернулась вокруг их сцепленных рук, как вокруг оси. Ее колено мягко стукнулось о его ногу.

— Ты все еще человек, и у тебя есть собственная… — Ее голос пресекся, когда она встретила его взгляд.

— Моя собственная память. — Рассеянные обрывки, случайно попадающиеся среди неразборчивого: вот он, пятилетний, сидит на соломе в большом зале, опасаясь появления взрослых, — отпрыски королевской крови в грязи играть не должны. Через десять лет, когда они с Синди первый раз любили друг друга. Еще через год — первая увиденная им летательная машина — орбитальный паром, приземлившийся на отцовском поле для парадов. Десятилетия в космосе. — Да, Кенг Хо. Фам Нювен, величайший торговец Медленной Зоны. Все эти воспоминания со мной. И насколько я знаю, это все ложь Старика, послеобеденная выдумка, чтобы обдурить Ретрансляторов.

Равна прикусила губу, но ничего не сказала. Она была слишком честна, чтобы лгать, даже сейчас.

Он протянул руку и отвел волосы с ее лица.