Пламя над тундрой

На другой день Оттыргин снова увидел ее около церкви. Девушка стояла и слушала, как на низенькой колокольне трезвонили три маленьких колокола. Лицо ее было задумчивым, глаза мечтательными. Оттыргин остановился около девушки, и она сказала ему:

— Слушай, как хорошо говорят колокола. — И, понизив голос до шепота, добавила: — Это они с богом русских говорят.

— Как тебя звать? — так же шепотом спросил Оттыргин, с опаской косясь на колокольню: как бы не услышал и не обиделся на него бог русских.

— Вуквуна, — просто ответила девушка. — А тебя?

Он только успел назвать свое имя, как его тряхнул за плечи неожиданно появившийся Мартинсон:

— Я тебя, паршивец, ищу, а ты тут с девкой болтаешь. Марш к нартам!

— Приезжай еще! — крикнула Вуквуна. — Яна всех ярмарках бываю!

Всю обратную дорогу Оттыргин с негодованием смотрел в широкую спину американца, который торопился назад, в Ново-Мариинск, с партией меха. Оттыргин надеялся снова съездить в Марково, но американец его больше не нанимал, сказав, что собаки у него слабые, плохо бегают. А откуда им быть сильными, когда их кормить нечем. Вот и не знает Оттыргин, когда он снова попадет в Марково. А Вуквуна, наверное, ждет его, раз приглашала приезжать. Какая она красивая, и одежда богатая. Видно, дочь богатого хозяина оленей. Оттыргин приуныл — он же бедняк. Вот у матери нет даже белой одежды, в которую полагается переодеть перед смертью, нет ни сушеной рыбы, ни жира для саламат[7].

Оттыргин поднялся с камня и растерянно оглянулся. Зачем он пришел сюда, на край утеса, у подножия которого ворчливо шуршит галькой море? Юноша тихо застонал, не в силах побороть боль и ужас. Он здесь для того, чтобы посмотреть, с какой скалы он сегодня сбросит мать… Вот с этой… Оттыргин остановившимися глазами смотрел на темные изломы скалы… В ее расщелинах поросла редкая жесткая трава, и ветер с моря шевелил ее. От этого скала показалась Оттыргину живой, ждущей жертвы. Оттыргин невольно представил, как тело матери будут терзать острые каменные зубы утеса.

Закрыв лицо руками, чукча побежал от обрыва, С трудом сдерживая рыдания. Он спотыкался, падал, исцарапал руки, разодрал кухлянку, снова поднимался и бежал, не разбирая дороги, пока его не остановил голос:

— Что с тобой, Оттыргин?

Юноша остановился и увидел высокие, уходящие в небо мачты и каменный дом ветьхавельгына[8]. Навстречу ему шел чернявый моторист Фесенко в короткой нерпичьей куртке нараспашку. Нахмурив рыжеватые брови, он пристально всматривался в лицо чукчи.

— Не заболел ли ты, Отты? Я подумал, что ты пьяный.

Оттыргин покачал головой. Он был рад встрече с Игнатом. Ему сразу стало как-то легче, заботы словно отступили. С Фесенко он хорошо знаком. Прошлой зимой Оттыргин возил на радиостанцию уголь, и Фесенко помогал ему, ездил вместе с ним на шахту, угощал табаком, хлебом, колбасой. Держал себя с ним так, словно они были однолетки, хотя Игнат лет на десять старше. У Оттыргина мелькнула мысль: а что, если попросить Фесенко?.. Игнат ведь такой добрый…

Фесенко хлопнул Оттыргина по плечу:

— О чем задумался?

Чукча испуганно прогнал свою мысль. Нет, он не скажет ему о просьбе матери. Фесенко, наверное, общается с духами, которые приносят ему новости… Оттыргин что-то неразборчиво проговорил, но Фесенко, занятый своими думами, не обратил на это внимания и, оглянувшись на поселок, который лежал внизу, спросил:

— Хочешь мне помочь?

— Да, да, — закивал Оттыргин.

Фесенко в раздумье смотрел на юношу — рискнуть или нет. Когда Игнат в окно заметил чукчу, то сразу же подумал, что через него можно передать на шахту записку Булату о вчерашней радиограмме. Сам он не мог надолго уйти с радиостанции: это было бы заметно. Фесенко набросал несколько строк и выбежал навстречу Оттыргину. Но сейчас, сжимая в кармане квадратик бумаги, он медлил его передать. А что, если вызвать сюда Булата и поговорить с ним подробнее? Они уже давно не виделись. Да и весть о прибытии колчаковцев важная. Надо ее хорошо обсудить.

Оттыргин охотно согласился съездить на шахту, разыскать там Александра Тихоновича Булата и привезти его в поселок.

— Нымэлкин[9], быстро привезу, — закивал Оттыргин, довольный тем, что у него появилось дело, которое позволит ему отложить исполнение просьбы матери.

— Нет, ко мне его не привози, — предупредил Фесенко, — а к себе в ярангу. Я приду. Эх, да ты все перепутаешь.

Фесенко оторвал от записки клочок бумаги, положил на ладонь и написал несколько слов.

— Вот, передай Булату. — Фесенко протянул Оттыргину записку. — Только никому не показывай.

Чукча бережно взял бумажку и спрятал ее на груди. По его лицу блуждала радостная улыбка. Значит, русские узнали о желании матери и решили ему помочь. Оттыргин заторопился: как бы Фесенко не раздумал. Он быстрее побежал к поселку.

Игнат смотрел ему вслед, по привычке наматывая на палец рыжую, свисающую на лоб прядь. И чему так обрадовался Оттыргин? Как дети, эти чукчи. Этим и пользуются всякие проходимцы.