Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

Одновременно аналогичные события происходили в Киверической волости. Здесь утром 24 июня были разоружены вооруженной толпой (около ста человек) местный исполком и милиция. Все участники событий говорили, что захваты производили пришедшие из Корчевского уезда и других волостей. Разумеется, трудно поверить в то, что местные дезертиры не участвовали в событиях, но очевидно, что здесь активность пришлых действительно была выше. Всего было захвачено рекордное количество оружия – более восьмидесяти винтовок различных систем (в исполкоме только девять, откуда остальное оружие – непонятно). Занятно, что повстанцы выдали расписку о захвате оружия за подписью Сосновского[278].

Ильигощинская волость стала центром распространения движения по уезду, местные дезертиры активно участвовали в агитации в других волостях. Собрание здесь прошло первым, именно сюда на велосипедах приехали представители горицких зеленых, которые и организовали местных на захват и разоружение исполкома, военкомата, милиционера (повстанцы оставляли расписки об отобранном за подписью «зеленой армии»). После этого группы дезертиров по всей волости отбирали у советских работников и коммунистов оружие, в чем им активно помогали крестьяне, озлобленные на местных деятелей за комбедовские «подвиги» по изъятию продуктов и имущества.

Самым значимым событием этого движения стало убийство бывшего военкома, председателя волисполкома Николая Гусарова. К нему в деревню Заполье во время ужина в ночь с 24 на 25 июня пришло не менее двухсот человек, из них десятка два – вооруженных. Его вытащили из-за стола, водили во время обыска по всему дому, отобрали оружие, ни много ни мало – револьвер, две винтовки, гранату (при этом дезертиры выдали расписку о том, что было отобрано, а Гусаров – о том, что обыск был проведен без погрома и насилия), после избивали прямо во дворе дома. Комиссар вел себя мужественно, по нескольким свидетельским показаниям, говорил, что придет отряд и их перебьют. Потом его арестовали и повели в деревню Иевлево, но по дороге убили. И ушли, бросив труп на дороге (похоронили комиссара только 29 июня, потом перезахоронили в Бежецке 7 июля).

Характерно, что больше никакого насилия по отношению к коммунистам и советским работникам не было, даже избиений. Интересная деталь: в показаниях жены Гусарова говорится о том, что при обыске никаких денег не брали, что муж специально это уточнял, а во время следствия вдруг выяснилось, что пропало более 16 500 рублей.

Гусаров был анархистом, одним из создателей комбеда в Ильигощинской волости, активным военкомом. Судя по показаниям 1923 года, никакой помощи от государства семья Гусарова не получала и жила в крайней нужде.

Следствие долго не могло выяснить, кто же его убил. Протокол осмотра тела, сделанный уже утром волостным милиционером Василием Тарасовым, протокол вскрытия, свидетельские показания противоречат друг другу. При осмотре были зафиксированы пулевое ранение в голову, ножевое в шею и правый бок, а также удары прикладом по голове. Проведенная только в 1920 году судебно-медицинская экспертиза показала, что смерть наступила от ранения в шею. Но в свидетельских показаниях есть информация о том, что огнестрельных ран было по крайней мере две. Как мог милиционер не заметить вторую рану – загадка. А например, в показаниях свидетелей, данных вскоре после событий, утверждалось, что Гусаров был убит тремя выстрелами (где третья рана?), которые произвели Николай Занегин, Алексей Сугробов и Александр Юксинов, а потом его добивал прикладом Павел Редкин. Было еще не менее двух версий убийства. Занегина и Сугробова найти так и не смогли, а Павел Редкин бежал из следственного дома 4 июля 1921 года. В итоге в убийстве признал себя виновным только Юксинов, но был ли суд и какова его дальнейшая судьба – неизвестно[279].

На следующий день после убийства состоялось собрание под Ильигощами, в бору Веретьево. Судя по тому, что созывали на него набатом, в нем участвовали не только дезертиры, но и все желающие (правда, горицкие предложили выгнать коммунистов и сочувствующих, что и было сделано). Собралось до пятисот человек. Был избран председателем Андрей Павлов (Поздняков), секретарем Иван Черпаков. Роль последнего (коммунист, активный участник комбеда) в организации восстания не ясна. По его утверждениям и отдельным свидетельским показаниям, в доме был проведен обыск и на собрание привели насильно, где заставили писать протокол. В то же время есть указания на то, что все коммунисты во время этих событий прятались по лесам, а Черпаков ходил по деревням вооруженный и активно выступал на собраниях. При этом он сам был дезертиром (причем не тыловым, а фронтовым) и делал для других фиктивные отпускные билеты. Очевидно, просто выжидал, чья возьмет, при появлении красных отрядов стал немедленно им помогать.