Пламя Победы

Учительница третьего класса одной из школ первого микрорайона Анна Волкова, как всегда в преддверии очередной годовщины Победы, собиралась вести детей к танку, возлагать цветы. Обычно этот ритуал проходил несколько позже – шестого-седьмого мая, но выяснилось, что, начиная с завтрашнего дня и до самого праздника Победы, танку предстоит проходить косметический ремонт, поэтому любые визиты к нему будут отменены.

Девятого мая собрать класс уже нереально – выходной день, многих не будет в городе. Существовал еще вариант заменить ежегодное паломничество к боевой машине походом в парк Победы, к памятнику Рокоссовскому; к штыкам, на сорок первый километр или в Крюково, к монументу воина-освободителя. Но дети хотели к танку, и только к нему.

Руководство школы расценило это как проявление патриотизма, и акция была назначена на тридцатое апреля – на сегодня.

Все началось по плану: дети подходили к школьному крыльцу, одетые в парадную форму. Точнее, к форме относилась лишь белая рубашка или блузка, сочеталась она с совершенно разными по цвету штанами, юбками и жилетками, что в результате давало полную пестроту.

Учительница выстраивала класс в колонну по два.

В это время в кабинете директора прозвенел телефон.

Директор Оксана Александровна, до сей минуты с удовольствием взиравшая из окна на учеников, подняла трубку.

– Я вас слушаю!

– Госпожа директор? – раздался скрипучий голос.

– Да.

– Детей к танку не водите. Там сегодня будет взрыв.

– Теракт? – с ужасом переспросила директор.

– Именно. Теракт. Идите в другое место, если не хотите жертв.

– А кто… – начала было директор, но связь уже прервалась.

Оксана Александровна кинулась к двери.

Через пятнадцать минут двадцать пять человек с учительницей во главе в приказном порядке были отправлены к памятнику маршалу Рокоссовскому в парк Победы – подальше от опасного места.

А Оксана Александровна позвонила куда следует.

ОМОН и МЧС прибыли без задержки.

Когда Карим подъехал к танку, на поляне уже находились: телевидение, Наблюдатели из ордена Изумрудных Крыльев, отряд милиции особого назначения и подразделение Министерства по чрезвычайным ситуациям. Омоновцы огородили территорию, телевизионщики пытались снимать, пока их не отогнали.

Матвеев остановил машину чуть в стороне от поляны, маги вышли.

– Оцепили, надо же, – пробормотал Дориченко. – Кто-то предупредил.

Сатин сотворил щит – самый мощный, какой смог. Оставшуюся энергию он потратил на отвод глаз и пустился бежать к танку прежде, чем дейвона сообразили, что он задумал. Никто из людей его не заметил. Карим влез на постамент, открыл люк и заглянул в танк.

Трупа Часовщика он не увидел – либо тот лежал в глубине, либо кто-то, возможно, сами «желтые», уже позаботился о нем. Зато Карим почти сразу высмотрел небольшую металлическую конструкцию в виде цилиндра на треноге.

Поскольку неизвестная штука явно не имела никакого отношения к танку, сомнений не осталось: это и есть он, трансформатор. И самое главное: за металлическую скобу, расположенную сбоку на корпусе цилиндра, был всунут пластиковый файл с хрупкими, пожелтевшими от времени листочками бумаги.

Не успевая сообразить, что делает, Карим выдернул файл и сунул его за пазуху. Затем схватил цилиндр и, спрыгнув сначала на постамент, а потом и на землю, бросился бежать к лесу.

За ближайшими деревьями должен быть небольшой овраг…

Пробежав несколько шагов по лесу, он увидел, что дальше тропа идет под горку. Сатин успел лишь метнуть вперед устройство и упасть на землю, когда прогрохотал взрыв…

Музыканты военного оркестра играли один военный марш за другим, на экране в ногу вышагивали курсанты – все с оружием, знаменами, все с напряженными сосредоточенными лицами. Следом шагали иностранные войска – многие приехали в Москву, чтобы промаршировать по Красной площади.

Карим смотрел парад с самого начала, и уже успел увидеть в строю представителей всех одиннадцати сфер – даже слаш появились ради такого случая. Рядом с кроватью сидела Снежана и уговаривала Сатина успокоиться и поспать – ведь его лишь вчера перевели из реанимации в палату Бочкина.

При взрыве Карим получил травму головы, других повреждений не было.

– Молчи, женщина, я здесь врач! – заявлял он, не желая успокаиваться, и подпевал телевизору: – «Ведь если враг рискнет проверить нашу силу…»

На руке у него переливался под лучами майского солнца, светившего в окно, амулет-эхо.

В тот момент, когда произошел взрыв, Снежана была уже в Зеленограде.

С помощью среагировавшего амулета она с ужасом обнаружила Карима в той самой больнице, куда надеялась больше никогда не попадать. Разве что на этот раз она оказалась здесь в качестве сиделки и не отходила от Сатина целыми днями, за что он был безумно ей благодарен, хотя и не признавался.

За это время Снежана успела познакомиться не только с родителями Карима, но и с половиной сотрудников больницы, неизменно навещавших коллегу, а также со многими из зеленоградского клана дейвона.

Последним, кто появился в палате у Сатина, был, как ни странно, Илья.