Пламя в руках

Он тут же вскочил, практически перепрыгнув через меня, и исчез в портале. С трудом поплелась к выходу: в глазах пелена, ноги не слушаются, в ушах противный звон. Бреду по коридору в направлении кабинета дак Вар, так мне кажется. Вроде та дверь, с трудом открывается, чувствую, как чьи-то руки подхватывают меня.

— Оливия! — голос профессора. Хорошо, не упала в коридоре. Веки тяжёлые, закрываются. Чувствую, как голова опустилась на подушку. В рот вливают мерзкое варево — зелье для восстановления сил, только оно такое противное.

— Скольких ты вылечила? — слышу голос будто из-за толстой стены.

— Семерых, — шепчу одними губами.

— Сколько?

— Семь…

Сознание отключается, сил не осталось — ни говорить, ни шевелиться. Я хочу спать, очень. Темно, как будто кто-то резко выключил все магические светильники.

Глава 13

Сознание возвращалось медленно. Как будто не просто спала, а приходила в себя после глубокого обморока. Мне ничего не снилось, совсем, хотя, почти постоянно я вижу яркие сны. Проснулась, но глаза открывать не спешила. Понимаю, что лежу на чем-то мягком и довольно удобном. Вспомнила — отключилась после лечения Защитников, отдала весь резерв своей силы. Глупо, Оливия, очень глупо. Хотела помочь, а себе ничего не оставила. Но им нужнее — они сражаются, рискуя своей жизнью.

Села, свесив ноги. С трудом открыла глаза — кабинет дак Вар, я на софе. Хорошо, хоть добрела, а не плюхнулась в коридоре. Подняла глаза — напротив меня в кресле сидела профессор.

— Сколько я спала?

— Почти пять часов.

Голова немного гудела, общая слабость в теле, но ничего больше не ощущалось — теперь я знаю, как чувствуют себя те, кто постоянно отдаёт кому-то свою силу. Дак Вар подошла и всунула в руки кружку с чаем, приятный запах говорил о том, что в нём магическая составляющая.

— Оливия, ты вылечила семерых огненных, и думаю, остальным бы тоже подошла. На моей памяти такое впервые. Даже дак Криэл не помнит, чтобы лекарь совпадал более, чем с четырьмя.

— Я не знаю, почему так, до сегодняшнего дня даже не предполагала. Поступали ещё раненые? — спросила, как настоящий лекарь, волнующийся за выздоровевших подопечных.

— Только один. Ты вылечила ленточников, никто из них не пришёл снова. Шаровиков вылечим зельями, их резерв слаб, на восстановление требуется немного времени. Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо для той, что опустошила свой резерв до нуля. Я поступила глупо, но очень хотела помочь, — я не смотрела на женщину, мне было стыдно — всегда внимательно слушала её лекции, но главное правило лекаря нарушила.

— Я знаю. Но оставлять силы для себя нужно, иначе ты даже двигаться самостоятельно не сможешь. Насколько восстановился твой резерв?

Призвала магию, она тёплым потоком поднималась внутри, согревая и успокаивая, разгоняла силу под кожей, наполняя энергией.

— Почти полный.

— Смогла вылечить семерых огненных, опустошив резерв полностью, а он восстановился за коротких пять часов. Чем ещё ты меня удивишь? — профессор облокотилась рукой на стол, подперев голову. Она говорила серьёзно, но мягко, как будто боясь сказать лишнее, то, что может меня напугать.

— Я могу помочь раненому?

— Не знаю. Он особенный — не такой как все. За триста лет ему не подошёл ни один лекарь.

— Я попробую.

Встала, ноги держали уверенно, что несказанно радовало. Немного тревожила головная боль, но и она была вполне терпимой. Вышли из кабинета и двинулись по уже знакомому коридору, дошли до конца, и профессор с осторожностью открыла дверь, посматривая на меня искоса.

На кровати лежал ректор. Такого больного я точно не ожидала. В горле резко пересохло. Ожоги были везде, казалось, он просто стоял под душем из яда Фаранов. Глубокие, рваные раны на груди и лице уже немного затянулись, но до полного заживления пройдёт немало времени.

— Никто из лекарей не подходит. Его огонь сильный, своенравный не принимает помощь. Не просто отторгает чужую магию, выгоняя, а ещё и нападает, доставляя сильную боль. Со временем лекари отказались даже пробовать… — она вздохнула, с грустью смотря на мужчину, лежавшего на кровати. Взгляд заботы и дружеского переживания. — Боишься?

— Меня больше пугает он сам, чем его огонь, — и откуда только смелость взялась такое сказать.

Подошла, села возле на край кровати. Сейчас, когда ректор спал, лицо было спокойным и ровным. Если отбросить воспоминания о том, как обидел, передо мной находился очень красивый мужчина: пухлые губы притягивали, а по волосам хотелось провести рукой. Но я здесь не за этим.