Он подошёл к девушке. Вся в крови, хотя филейная часть такая, что и правда захотелось. Однако порча была сложнее, чем обычно и основной элемент хотения уснул мертвецким сном, да так словно и вовсе умер. Девушка закричала, его заметив – помимо окосевшего взгляда, зверской мускулатуры и нереального для Катхена роста, Домен ещё и в крови весь был. Однако её вопль на свой счёт не отнёс – он ведь, на самом деле, неотразим. Девушки его все любят, потому что он теперь молодой и сильный. Он даже колдунью соблазнил и…, и влюбился в неё.
Домен нахмурился, глянув вниз, на свои штаны. Неужели Отала постаралась, шоб, значит, не изменял? Но как же она могла? Пожилой воин, внешне и тридцати нету, решительно пообещал себе серьёзно поговорить с Оталой – она не может так поступать с сыном Тара!
Правда, к утру, порча та прошла и трудный разговор с эрфийской колдуньей не случился.
Тут девушка опять закричала. Домен наклонился, грудь осмотрел – вроде всё цело, она сможет кормить младенца. Вырвал иглы, девушка с коротким вскриком потеряла сознание. Осмотрел ладони. Пальцы не повреждены, она вылечится и сможет работать по хозяйству, сможет растить детей. Ей нет нужды умирать и отправляться на поиски нового тела.
Домен повернулся и пошёл дальше по улицы, шатаясь влево вправо да распевая боевые песни о временах Телхасса, чьи навыки по выращиванию боевых скакунов, были забыты. Их, наверняка, отразили в одной из боевых песен, но, увы, есть у такого способа хранить опыт предков, серьёзные недостатки – песни о воспитании боевых коней, попросту забыли.
Город сильно пострадал от грабежа. Многих жителей поубивали. Преимущественно это делали крестьяне, привыкшие к жестокости относительно себя самих. И немало таких крестьян в итоге жестоко пострадали – наёмники Кохана, парни Ригеда и Домена, все они переняли эту ненависть арийцев к пыткам. Но только парни Ригеда, воспитанные в Орхусе, понимали это так же как арийцы. Если Кохан и его наёмники и раньше к пыткам относившиеся брезгливо, за время службы Логану преисполнились к ним ненавистью, то у воспитанников Орхуса, как и у арийцев никакой ненависти к этому вопросу не было.
Они лишь считали, что это делает мужчин слабыми, превращает их в женщин, отравляет души так, что после смерти, лучшее, на что они могут рассчитывать – тело глупой уродливой женщины.
Они не просто очищали грязь со своих душ, пресекая пытки и убивая палачей – они оказывали услугу тем мужчинам, что пытали людей. Мужчина, опозоривший своё имя и вымазавший свою душу грязью, умирал до того как эта грязь впивалась глубоко, делала его душу слабой. Только умерев почти сразу, он обретал возможность вернуться назад, к жизни, в мужском теле.
А вот к женщинам, отношение было другим.
Несколько женщин, присоединившихся к армии недалеко от Тобу, сбились в стайку и, так получилось, что наткнулись они на солдата одного из господарей. Лицо им было незнакомо, они впервые его видели, но хорошо помнили, что творили господаревы солдаты в деревнях. Парень прятался в одном из домиков. Раньше, они принимали унижения и пытки как должное, но с приходом Святого господаря, всё изменилось.
Впрочем, будь время другое, они бы прошли мимо, может даже поклонились бы в пояс и не стали бы мешать воину господаря прятаться в пыльном уголке. Но все пять женщин разного возраста, ещё пару часов назад, находились на улице, где свистели стрелы, кричали люди, где смерть пировала вовсю. Что-то, там, на этой улице, надломилось в их душах, что-то такое выскочило наружу, чего они сами не понимали и никогда прежде в себе не замечали.
Господарева воина, совершенно деморализованного и даже не пытавшегося сопротивляться, вытащили на улицу, связали. Обломки мебели из дома использовали как топливо для костра. Раскалили ножи, вооружились кузнечными клещами, предварительно раскалёнными на том же костре. С бедняги спустили штаны и всё хозяйство, под самый корень, щипцами и выдрали…
Мимо шёл отряд Шеди, вместе со своим кехешем. Все смурные – кехеш словесно выдавал подзатыльники за их попытку набрать добра из домов столько, что ногами еле двигали. Он ругал их и объяснял, почему так делать нельзя. Женщины не заметили отряда – визгливо хохоча, они перевернули скопированного воина на живот и те же клещи вогнали ему в зад, бессвязно лопоча что-то о том, как их самих и их дочерей насиловали, как в голову взбредёт воины господаревы и господари самолично. Мужик очнулся, истошно завыл от боли. А женщины, чьи лица перекосило от страха, злобы и застарелой обиды, годами проглатываемой, начали терзать его тело ножами. Покромсали так, что смотреть страшно, кое-где голые кости наружу торчат…, кехеш остановился. Сделал знак рукой своим воинам и задумчиво нахмурился. Тут женщины их и заметили. Развернулись с ножами наголо, лица перекошены злобой, в глазах безумие и…, и ножи попадали. Все пять вскрикнули в испуге, глаза как блюдца стали: