План битвы

— Не совсем… — говорит он. — Короче, я тут не могу долго… Мне бы помощь пригодилась… Меня… блин, короче… м… Ну, сегодня ночью… старшие пацаны хотят, значит…

— Терентьев! — раздаётся вдалеке строгий женский голос. — Это что ещё за фокусы! Кто разрешил?!

— Не могу больше… — шепчет Трыня и бросает трубку.

13. Антон Семенович Макаренко

Я вмиг подскакиваю и начинаю названивать во Дворец пионеров. Ну, туда вообще хрен дозвонишься. Ёлки… так…

Зачем нужны эти телефоны, если дозвониться по ним никогда не возможно. Это, как моя дочь… Не смотри, что у всех мобильники, но дозвониться до неё нельзя в принципе. Звонок постоянно выключен. Она всегда страшно занята и не может говорить. Ну или что-нибудь типа, ой я забыла включить после семинара.

Ладно. Добегаю я до Дворца за десять минут. Пазик стоит у гаража, но Тимурыча не видать. Я поднимаюсь по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Все кабинеты закрыты, Скачкова нигде нет. Блин-блин-блин. Ладно, ещё раз попробую позвонить Большаку и если он ещё не приехал, поеду в Берёзовский сам. Буду импровизировать… А, можно ещё раз Гену привлечь, но только в этот раз он может оказаться бесполезным…

Решаю спросить про тренера у нашей соседки из пионерского штаба. Легонько стучу и толкаю дверь. И… вот он, здрасьте, чаи гоняет с очаровательной дамой.

— Простите за беспокойство, — говорю я, — но мне придётся Виталия Тимуровича экстренно конфисковать.

— О, это тот молодой человек, который вас искал часа два назад.

— Ага, — крякает застигнутый врасплох Скачков. — Что случилось-то?

— Команда «три зелёных свистка», — киваю я, указываю на выход. — Дело срочное, Виталий Тимурович. Буквально вопрос жизни и смерти. Я прошу прощения, но давайте прям мухой, пожалуйста.

Он нехотя поднимается и идёт к двери.

— Извините, — говорит он хозяйке чаепития. — Сейчас всё улажу и вернусь.

— Вряд ли, — качаю я головой. — Сегодня точно нет.

— Чего случилось-то? — спрашивает он, когда мы выходим.

— Тренировка отменяется, — констатирую я. — У нас ЧП. У Трыни проблемы.

— У Андрюхи что ли? Что там за проблемы ещё?

Я рассказываю о его звонке.

— Японский городовой, — чешет в затылке Скачков. — Твою же мать! Так что делать-то?

— Поехали скорее, по дороге расскажу, что делать. Надо только заехать переодеться.

— Тебе?

— Да нет же, вам надо в форму переодеться!

— А тренировка как? — хмурится он. — Пацаны придут, а меня нет. Может, их тоже надо с собой прихватить?

— Не надо и некогда, и незачем. Мы же не махаться едем. Короче, побежали скорей, нам туда ещё шпарить вон сколько. Идите путёвку подписывайте.

Он уходит и возвращается минут через десять.

— Готово? — спрашиваю я.

— Почти… Сказали, чтоб сам подписывал.

— Ну, и отлично, всё-всё, побежали скорее, ну Виталий Тимурович! Погнали, Росинант ждёт.

Мы выходим и мчимся к автобусу.

— Росинант тебе, — бурчит Скачков, заводя, своего железного коня, вернее даже не коня, а табун коней. — Я вон сколько лет на автобусах не ездил, так что погоди чуток, не дёргай, дай пообвыкнуть.

Он наконец заводит двигатель и понемногу трогает. Поначалу ведёт нервозно, резко тормозит и перебарщивает с газом, но минут через пять начинает находить взаимопонимание со своим аппаратом.

Мы заезжаем к нему домой, а потом едем по направлению из города — сначала на Кузнецкий, а там через мост и Рудник. Наконец, выезжаем на трассу, и тут Скачков выдыхает и немного расслабляется.

— Ну как? — спрашиваю я.

— Ничего, — кивает он. — Нормально. Жить можно.

Приехав в Берёзовский, мы разыскиваем детский дом и упираемся в закрытые на замок решётчатые ворота.

— И что делать? — растерянно спрашивает Скачков. — Звонка никакого нет. Автобусом что ли вышибать?

За воротами стоит двухэтажное кирпичное здание, покрашенное тёмно-бордовой краской. Выглядит убого и пустынно… Небо затягивает чёрными тучами, солнце прячется и только из-за кромки свинца пробивается луч, делая общую картину драматичной и тревожной.

— Может это не здесь? — предполагает Тимурыч.

— Да здесь, вроде, вон табличка же висит…

Проходит несколько минут. Мы толчёмся у ворот, но ничего не происходит, а время идёт, неумолимо отщёлкивая секунду за секундой. Я обхожу вдоль глухого кирпичного забора всю территорию, но никаких других дверей не нахожу.

— Ну, и что? — спрашивает Скачков уже недовольно. — Что делать-то? Так и будем стоять до ночи?

Но до ночи стоять, к счастью не приходится. К воротам подъезжает грузовик, ЗиЛ-130 с голубой кабиной, белым фейсом и тентовым верхом. Он останавливается перед воротами и начинает бешено сигналить. Вон, как надо было, оказывается.

Вскоре открывается дверь в здании и к воротам подходит хмурый мужик в картузе и кирзовых сапогах. Он долго достаёт из кармана штанов ключ и начинает открывать висячий замок.

— Здравствуйте, товарищ, — обращается к нему Скачков.

Тот, не обращая на него внимания, снимает замок и распахивает ворота, по одной разводя створки в стороны. Действует он неспешно и основательно, напрочь игнорируя наше присутствие.

Зилок заезжает и угрюмый привратник начинает закрывать ворота.