План D накануне

Давеча Иулиан Николаевич бросил ей в своей очаровательной аффектной манере, что им должны нанести визит; кто? те, чьи полномочия и намерения так просто не распознать. Она потом искала в словаре, не обнаружив ничего похожего. В то же время эти трое были чем-то особенны, он, говоря с ней, местами нетипично мямлил, хотя обыкновенно рубил с плеча. Одним словом, она должна кланяться им до земли у ворот лечебницы, в случае чего скрасить путь в его кабинет. На её вопрос, что им здесь нужно, ответил, что поговорят с некоторыми пациентами. Она повторила вопрос, сказавши, что её более интересует предмет расследования, а не то, как они станут действовать. Тогда, скрепя сердце, он прошептал, что поищут Борноволокова.

— Это ваших рук дело? — строго, с плохо скрываемой яростью спросила она.

— Нет, они ведут собственное и полагают, что он по сию пору может прятаться в стенах, а у нас и так дефицит всего, кроме внимания маньяков.

Она пожала плечами и отправилась дать распоряжения младшим сёстрам и санитарам, припомнив потом, что таковых у них не заведено. Вопрос об уточнении, с кем ей говорить, оставила на потом, сэкономив повод зайти к нему во второй половине дня.

Сестра стояла на посту и искала их взглядом весьма прилежно. Слева возвышались Херсонские ворота, в 1787-м году их построили в честь шабаша по угодьям Солькурска двора Екатерины Ангальт-Цербстской. Сейчас за аркой маячил слон с бордовым портшезом на спине и широкими подвязками под низом живота. Приводимый в движение арабом, чёрным, как из ада, расположившимся между ушей, он планомерно шёл, намереваясь, судя по вектору, пройти сквозь них, что вполне могло удасться, если бы не портшез. Слон вошёл под арку и почти сразу остановился, с полога паланкина на ворота скользнула гибкая фигура. Одного взгляда на этих двоих хватало, чтобы понять: цели у них разные, но у обоих судьбоносные, скорее всего, задания. Слон хотел знать, что там на дне грааля Херсонской, этого ему не было видно в полной мере, и он тянул голову, ставя бивни вразрез с горизонтом, выдувая из сопла озабоченные кантаты, пока! а застрявшей с хобота золотой роте извоза в них уже слышалось презрение, безапелляционная звериная азбука; что пампа исключает компромиссы, они чувствовали даже не загривком, столько вынесшим, на каждом по дюжине хомутов из эктоплазмы, шлеи от них тянулись по холмам Солькурска, связывая людей теснее общих предков, обязательства и ситуации, чёрствость и исключения из правил. Погонщик был более мобилен, подвижность его бросилась в глаза, едва он принялся лавировать на склонённой голове. Перед ним стояли более рассеянные задачи, он человек и нужен людям. Несколько принятых заказов ассасинского толка, возникнуть в нескольких местах с закрытым лицом, серпом острее луча солнца сделать взмах и испариться до того, как кровь оросит место, где он пребывал мгновение назад.

Тот на воротах, даром что был в толстенных очках, извлёк из внутренней пристёжки фрака подзорную трубу, раздвинул и начал озираться, медленно переступая, словно сбитая с хода потоком воздуха юла, пока окуляр не нашёл их особняк в глубине сада. Он задержался на нём, выявляя известные ему признаки, после, она хорошо это почувствовала, труба нацелилась на неё саму. Закончить рассуждение не удалось, в тот миг, когда она всерьёз раздумывала подать ему какой-либо саркастический знак, на плечо легла чья-то рука, она подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Почтальон. Он преглупо скалился, как, должно быть, делал всегда, когда хотел сгладить свои многие оплошности. Где-то она его уже видела. Начал танцевать вокруг с запечатанным конвертом на имя доктора, как будто преподавая па, она отшила его на другой тротуэр улицы, очертив проблему со слоном. Сама немедленно обратилась к воротам. Он уже куда-то делся, но не испарился мамонт, расположив колени передних тумб среди размётанной брусчатки, он создавал с обеих сторон затор из экипажей и телег.

Она быстро вскрыла, всегда интересовалась, как люди устраиваются, чтобы ещё и писать. Прочла, что некто Серапион Вуковар выражает решительный знак против допуска каких-либо жрецов к беседе с его племянниками, которых после смерти Арчибальда Вуковара он опекун, а именно Натана Вуковара и Анатолия Вуковара. Первой мыслью было окликнуть погонщика, но она одёрнула себя, припомнив, что нет ни малейших резонов, по крайней мере, существенных, полагать, что это те самые, кого ждёт доктор, те самые жрецы, кто это вообще? Потому осталась спокойно украшать мир на своём месте, глядя на разрешение затора, в обрамлении Херсонских ворот в этот осенний день, полный едва долетающих до Земли отголосков протуберанцев.