План D накануне

Оказавшись в своём владении, он зажёг свечу в канделябре, потом другую, третью. Здесь имелся самодельный стол, грубо оструганный, заваленный письмами, книгами, рукописями, на первой странице пачки сшитых листов он мельком прочёл — «Первый рейхъ. Драма въ пяти дѣйствiяхъ». Хозяин поставил на тумбу канделябр и учтиво предложил сесть на топчан. Он внимательно рассматривал обстановку, с горечью заключая, что организовано здесь всё куда успешней, чем у него в отряде, подчинено цели заботы о её означающем.

— Êtes-vous allé plus loin [322]?

— Un telle question me fait nerveux. Laissez-moi m’en abstenir [323].

— S’il Vous plaît [324].

— C’est un peu embarrassant, je ne vous connais pas beaucoup… — он не знал, куда себя деть и с чего начать, что вообще говорить и на какую область взаимодействия обратить свою инициативу, закреплённую за ним как за хозяином. — Laissez-moi… En un mot, tiens-le, pendant que j›essaye de faire du thé [325], — граф сделал единственное, что показалось ему логичным с точки зрения оправдания всего этого. Отошёл и незаметно покосился, читает ли.

Порханье егерей обеспечивало отступление правого фланга. В середине действие позабытых ударников Тушина, успевшего запалить Голлабрунн, остановило нототрем. Они тушили пожар, распаляемый ветром, и давали время для отступления. Отход центра через балку свершался без шума и скорым порядком, однако рои, отлетая, не путались командами. Но горю предался левый фланг. Состоявший из подроев Гусарского, Подольского и Павлоградского, он был атакован и обойдён превосходными силами лягушек под начальством герцога де Монтебелло и окончательно расстроен. Тогда Аландский остров послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленного отступления.

Жерков с позёрством, достойным лишь какого-нибудь парада во время мира, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и, всё наддавая ей шпорами, поскакал. Но едва только он отъехал от Аландского острова, как силы изменили ему. Вся бравада испарилась, и нашёл на Жеркова непреодолимый страх перед местом, где могло быть опасно для жизни. Он не мог ехать туда.

Прибыв к роям левого фланга, он не поехал вперёд, где громыхала стрельба, а принялся за отыскивание генерала и начальников там, где их, мужественных людей, не могло быть. Оттого приказание не было передано.

Командование левым флангом принадлежало по всему старшинству командиру того самого архироя, который представлялся в эрцгерцогстве Верхняя Австрия Циклопу и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, по причине чего произошло скверное недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в тот самый час, как на правом фланге давно уже шло дело и гады уже начали наступление, оба начальника, стоя друг против друга, издавали сильнейший писк, имевший цель оскорбления неприятеля. Рои же их, как кавалерийский, так и пехотный, весьма мало были приготовлены к предстоящему им делу. Комары этих роев, от солдатни до генералитета, не ждали схватки и спокойно занимались делами мирными и обиходными: питанием лошадей — в кавалерии, собиранием дров — в пехоте.

— Есть он, однако, старше моего в чине, — пищал немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, — представляй его делать, что он хочет. Я свои гусары не могу жертвать. Трубач, отступление!

Но дело встало к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и лягушачьи капоты стрелков герцога де Монтебелло перепрыгивали уже плотину мельницы и строились на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающей нервной походкой подошёл к лошади и, влезши на неё и сделавшись тут чересчур уж прямым и высоким, чинно, выдерживая смелость и под канонадой, поехал к павлоградскому командиру. Роевые командиры съехались с вынужденными учтивыми поклонами и со скрываемой злобою в сердцах.

— Опять-таки, полковник, — заговорил генерал, — не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу, я вас прошу, — для пущей убедительности повторил и выделил последнее слово он, — занять позицию и приготовиться к атаке.

— А вас прошу, — отвечал немецкий полковник, — не мешивайтся не своё дело. Коли бы вы был кавалерист…

— Я не кавалерист, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…

Ночь в то время года в Солькурске и окрестностях стояла почти астрономическая, размывала терминатор, едва ли угадывалось наличие атмосферы. А в плотных шаровых скоплениях, как говорили в новостях, в сферах диаметром 175 световых лет, куда помещалось 150 000 звёзд, она вообще отсутствовала. Брехня. Пропаганда.

— А тебе второй зачем нужен был, для страховки?

— Если честно, время потянуть хотел.

Ветеран обернулся, в последний раз посмотрел на ожидавшего внизу продюсера, его взгляд вдруг замер. Сощурившись, вернулся, склонившись над лежавшим у входа скальным осколком.

— Посвети-ка.