План по захвату профессора

Вечер он провел в компании Алеши Вавилова и его сына. Коньяк, пиво, молочный коктейль — каждому свое. Шахматы, футбол, машинки — все заняты делом. Мясо, пельмени, пельмени — тут папа с сыном сошлись во взглядах на жизнь. Читать, душ, спать — и разошлись по разным комнатам.

Андрей иногда оставался на ночь у семьи Вавиловых. Настолько «иногда», что имел в доме свой комплект одежды, гигиеничных принадлежностей и даже свою комнату. Произошло это так: Алексей однажды заметил, что друг начал «забывать» у них книги. Когда «забытых» книг скопилось на целую полку,

Алеша понял, что у кое-кого кончилось место для хранения бумажной литературы. И отвел в библиотеке отдельный стеллаж для нужд Нагорного.

Через некоторое время с соседнего стеллажа стали пропадать книги хозяина дома, а их место начали занимать Андреевские. Такой наглости Вавилов не потерпел и отселил дорогого сердцу Андрея Евгеньевича вместе с его стеллажами (теперь уже двумя) в бывшую супружескую спальню на втором этаже.

Добавив в бокал коньяк, профессор вытянул длинные ноги на подоконник и открыл монографию про отношение к смерти и смертности в народной культуре (новый труд Галины Васильевны). На двадцатой странице начал скучать, отвлекаться на социальные сети, и понял, что невольно думает о том, почему сегодня с лектория ушла девушка, с которой он хотел обсудить ее вопросы. Может, она была вынуждена уехать, а может и не собиралась ждать? Интересно, она студентка? Нет, выглядит старше. Андрей вспомнил ее огромные, испуганные глаза за круглыми очками, снова вошедшими в моду, и усмехнулся: она очень волновалась, но тщательно это скрывала. Только глаза, как у загнанного в клетку зверя, выдавали ее. И это странно. Говорила она уверенно, голос не дрожал, судя по интонациям и паузам, она часто выступает на публике. Хм, тогда чего боялась?

В Фейсбуке пришло сообщение от Сонечки. Андрей прочитал эту оду его выступлению, заканчивающуюся предложением обсудить будущее этнографии тет-а-тет. Баба Галя бы сейчас непременно сказала: до чего девки настырные пошли, спасу нет. Андрей написал что-то неопределенно-расплывчатое с намеком «оставь меня, женщина». Соня не ответила.

Но это не значило, что она его поняла.

ГЛАВА 5

Всю следующую неделю Маша крутилась как хомяк в колесе, то есть совершала много телодвижений без какого-либо результата. Написанный ею проект отклонила комиссия, мотивируя это нехваткой бюджетных средств на его реализацию.

Лекции для аспирантов начинались в половине седьмого вечера и длились до момента, когда общественный транспорт уже не желал везти Машу в ее дачный кооператив. Приходилось просить сестру или отца тратить время на доставку Машиного тельца до дома. Три вечера в неделю оказались заняты лекциями, а пятничный — подготовкой к субботним семинарам.

Бабушка надумала сделать ремонт на дачной кухне, но в процессе потеряла к этому занятию интерес, оставив полуголые стены с кусками обоев. Пришлось Марии самой покупать и клеить новые.

Женя уехала в мини отпуск, оставив сестре ключи от гаража с просьбой отдать их по первой просьбе некоему Армену. Армен исправно заезжал за ключами каждое утро и возвращал обратно каждый вечер. Эти встречи отнимали у девушки много времени. Забрать их навсегда, сделать себе дубликат или сжечь этот чертов гараж Армен не соглашался.

Статью, которую она писала полгода, отклонили в историческом «Вестнике», посоветовав ей податься в культурологический журнал, последний сезонный номер которого уже вышел в печать. По этому поводу Маша испытывала желание выразиться крайне нецензурно.

К тому же девушка согласилась быть историческим консультантом в театре: она помогала режиссеру в постановке нового спектакля. Одним словом, дел было настолько много, что девушка на время забыла о Нагорном.

Во вторник Маша, наконец-то, смогла вырваться с основной работы, чтобы попасть в университет. Звонили из отдела аспирантуры, зазывали в гости.

Вручили методички для сдачи кандидатских испытаний. Пока документовед печатала бланки отчетов, Марии пришлось выслушать пару университетских сплетен, которыми обменивались скрытые от ее глаз ширмой тетки.

 — Юристка в декрет опять собралась. Пятый ребенок! И у Василия Юрьевича тоже сын родился. В августе вроде бы, — послушались характерные звуки чайно- кофейного прихлебывания. — На химфаке ремонт будут делать. В лабораториях. Говорят, кто-то уже руки нагрел на закупке материалов…

— Тоже мне новость! — хохотнул второй голос. — Я вчера слышала, что Сонечка Ермолова решила отхватить кусочек Нагорного. Моя лаборантка с ней дружна.

— Давно ему пора. Женился бы, семью завел: сороковник скоро, а он все по своим деревням катается, — опять это мерзкое прихлебывание. — И как у нее успехи?

— Это же Андрей Евгеньевич… — многозначно протянула женщина. — Где сядешь, там и слезешь.

Маша как никто другой знала, что на профессора без его желания не сядешь. Девушка улыбнулась: слишком уж двусмысленно это звучало. Волнующе двусмысленно…