План спасения СССР

Единственное, во что верил Барсуков, – это метод доктора Креера. Ведь десять лет назад он спас от лейкемии мальчика. Все это произошло на глазах у Барсукова, он «наблюдал чудо исцеления собственными глазами!». Главная тетрадь с рецептами доктора Креера хранилась в сейфе у Модеста Анатольевича. Тот не хотел ее отдавать Барсукову, ссылаясь на то, что реальной научной ценности записи крымского доктора не представляют.

– Я на колени перед ним становился, я умолял, плакал и даже угрожал, но он не отдал мне рукопись.

Барсуков судорожно отпил из стакана и не понял, что выпил, водку или воду.

– И тогда я воспользовался случаем.

Он снова глотнул.

– Последний разговор получился… вернее, не получился. Он даже не пустил меня в кабинет. Он держал дверь на цепочке, наверно, чувствовал, что я небезопасен. Я бродил по своей комнате и бился головой о стены. Если бы мне тогда предложили убить Модеста Анатольевича, я сделал бы это не задумываясь. Когда я услышал шум в коридоре, то осторожно выглянул. Ничего не разглядел. Тогда вышел в коридор, и мне сразу бросилось в глаза, что на лестницу падает свет из двери кабинета. Она была широко открыта. Я не мог удержаться, я бросился наверх. В кабинете никого! Сейф распахнут. Какие-то бумаги валялись на полу. И я сразу увидел то, что мне было нужно. Рукопись доктора Креера лежала сверху. Я узнал ее сразу, у меня ведь было уже несколько похожих.

Горловой спазм прервал речь Барсукова. Он несколько раз сглотнул слюну, борясь с неожиданной немотой.

Да, судя по всему, критический момент близок. Самые опасные слова прозвучали. Академика не было в кабинете, когда там появился Арсений Савельевич. Майор уже наверняка обратил внимание на это обстоятельство. Не мог не обратить. Сидит-то он молча и даже блокнот свой не теребит, но боюсь, что очень скоро заговорит.

– Я схватил ее, спрятал под пиджак и бегом вниз. Кажется, меня никто не заметил. Конечно, я понял, что в доме что-то происходит, но мне неинтересно было с этим разбираться. Мой Сашка ждал от меня помощи, а я держал в руках ключ к спасению. Думал я совсем недолго, вылез через окно и бегом-бегом на станцию. Там поймал частника и в лабораторию. Наутро состав доктора Креера был готов. А к вечеру… Саша умер.

Барсуков выронил один стакан, второй кое-как поставил на стол и уткнулся лицом в ладони.

Майор, сидевший во время рассказа неподвижно, изменил позу, и кресло отозвалось писклявым скрипом. Майор глядел на несчастного отца, и в его взгляде читалось не одно только сочувствие.

– Я понимаю, что вам тяжело, но тем не менее вынужден задать вам несколько вопросов.

Плечи Барсукова тряслись. Вид отцовского горя был столь вопиющим, что слова майора показались на этом фоне бестактностью. Надо было учитывать, правда, что человек при исполнении. Валерий Борисович, не знавший, кто такой этот человек с бородавкой на щеке, начал надувать щеки, собираясь, видимо, призвать Аникеева к более подобающему поведению. Вероника дернула его за рукав и шепотом на ухо объяснила, на кого он вознамерился напуститься. Валерий Борисович изменился в лице и, повалившись в кресло, опасливо затаился.

Барсуков продолжал глухо рыдать.

Аникеев ждал.

И все остальные ждали, чего он дождется. Кроме меня, вряд ли кто-то понимал, в насколько опасном месте остановился разговор, но интересно было всем. А кое-кому, возможно, и страшновато.

Майор деликатно покашлял в кулак, и опять пискнуло под ним плетеное кресло. Ситуация ему не нравилась. Ему не хотелось выглядеть жестокосердным, свирепым следователем, слишком это не в духе времени, но, с другой стороны, он не мог себе позволить выглядеть размазней.

Выручил его, что меня немало удивило, сторож Леня.

– Если хотите, товарищ майор, я помогу вам.

Аникеев холодно поглядел в его сторону.

– Вы готовы мне помочь, хотя я не высказал еще, в чем мое затруднение?

Леонид поднял выроненный Барсуковым стакан, поставил на стол и уселся на перила веранды.

– Поверьте, не так это трудно – догадаться, о чем вы хотите спросить Арсения Савельевича.

Аникеев совершенно справедливо счел это вмешательство наглостью, но не стал спешить с отповедью. Ну-ну, как бы говорил он.

– Дело в том, что вы, товарищ майор, утром сегодняшнего дня обнаружили труп Модеста Анатольевича именно в кабинете рядом с выпотрошенным сейфом, поэтому заявление Арсения Савельевича о том, что он обнаружил только сейф, но не тело, кажется вам подозрительным.

Майор ничего не стал возражать, и уж я-то этому не удивился.

Леонид, почувствовав, что ему дано право продолжать, продолжил:

– Я даю такое объяснение: Модеста Анатольевича убили не в кабинете.

– А где же? – это спросил Виталий Борисович.

– Об этом чуть позже. Тело было доставлено в кабинет с кортиком в сердце уже после того, как все заинтересованные лица успели попользоваться содержимым сейфа.

Эти слова произвели на присутствующих неприятное впечатление. Любой мог счесть себя попавшим под подозрение.

Майор единственный сохранил полное самообладание.

– Что значит «все заинтересованные лица»? Вы хотите сказать, что здесь имел место сговор нескольких лиц?