Planescape: Torment: "Пытка Вечностью"

 — Не знаю точно, но полагаю, что когда мы умираем, следы прошлых личностей могут оставаться в разуме... и я знаю, что иногда нас даже можно ощутить.

 — Как?

 — Когда ты готов очертя голову ринуться навстречу опасности, или стоишь на пороге открытия, я могу тебя подтолкнуть, направить в верном направлении.

 — Так это ты — то странное ощущение, которое я испытываю, когда ко мне возвращаются фрагменты воспоминаний?

 — Не знаю, как это воспринимаешь ты сам, но возможно, что да.

 — Я пришел в Крепость с союзниками... но что- то разделило нас.

 — Я боюсь, друзья твои уже мертвы. — Лицо человека исказила боль. — В этом месте живет ненависть ко всему живому.

 — Ты знаешь, почему я хотел обрести бессмертие?

 — Нет, не знаю. Думаю, от страха. Возможно, знает кто- то из остальных, но не я.

 — Почему ты думаешь, что от страха?

 Человек улыбнулся, но не было веселья в той улыбке; да и вышла она достаточно грустной.

 — А кто вообще стремится к смерти? — Он медленно покачал головой. — Но лишь первый из нас знает причину того, что привело нас в такое состояние.

 Я хотел попросить его слиться со мной, но заколебался. Ведь он — мой единственный союзник здесь; попробую пока пообщаться с третьим.

 Я обратился к параноидальной инкарнации, поинтересовавшись, кто она такая.

 — ЗНАЙ, что не протянешь долго в этом месте, ВОР! — заорал человек, брызжа слюной, и лицо его исказила безумная усмешка. — ЛАБИРИНТЫ, СОЖАЛЕНИЯ и СМЕРТЬ — вот все, что здесь есть...

 Практичная инкарнация смерила взглядом параноидальную, а затем обратилась ко мне, зло заявив:

 — Ты теряешь время на разговоры с этим. Его мысли — оскорбления и бред, ничего больше. Прекрати заниматься ерундой, нам с тобой есть, о чем поговорить.

 — ВОР! — Руки параноидальной инкарнации задрожали, будто горя желанием кого- нибудь задушить. — Я СЛОМАЮ тебе шею... и верну свое ТЕЛО. — Он обернулся ко мне. — Ты носишь мое тело, как ПЛАЩ, и УНИЖАЕШЬ меня этим...

 — Я не вор. И ничего у тебя не крал— ответил я.

 — ТЫ ВСЕ УКРАЛ! Я ОЧНУЛСЯ НА УЛИЦАХ ГОРОДА - КОЛЬЦА И ВСЕ, КТО ВИДЕЛ МЕНЯ, УЗНАВАЛИ МЕНЯ! — Он тяжело дышал. — Все, кто имел с тобой дело, кому ты причинил вред — они ждали, обвиняли, били меня, пока не мог больше выносить ГОЛОСА...— Его пальцы сжались в кулак. — И я заставил их ЗАМОЛЧАТЬ.

 — Что ты знаешь о других инкарнациях? — поинтересовался я.

 — ВОРЫ. Они ВОРЫ — все без исключения. А ВОРАМ суждено УМЕРЕТЬ.

 — Не смей угрожать мне, глупец, — немедленно отреагировала практичная инкарнация. — Предупреждаю тебя. Если здесь и есть вор, то только ты сам — ты пытался лишить нас шансов разобраться в ситуации, портя все то, что сделал я до тебя!

 — Ты — ВОР! Ты украл мое тело и мою жизнь! — Этот разговор ведет в никуда. Я решил задать вопросы о деяниях, которые, как я полагал, он совершил.

 — Ловушка в камне ощущений — ее ведь ты оставил, а?

 — Да...— Он гнусно и злобно улыбнулся. — Простая ловушка. Ловушка для того, кто не может умереть, ловушка РАЗУМА.

 — Ты — та самая инкарнация, которую Леди отправила в Лабиринт? Я нашел там твой дневник.

 — Простая ловушка, простой выход, из этой ловушки я выбрался легко. Я мог бы сделать ее куда сложнее, смертоноснее. — Он улыбнулся. — Она не знала, как создать ловушку, чтобы удержать МЕНЯ.

 — Ведь в смерти лингвиста Фина тоже ты повинен?

 — Погоди...— Казалось, вопрос его несколько смутил. — Я МНОГИХ убил. Многих нужно было заставить молчать.

 Мне стало жаль его, но, кажется, я нашел способ превозмочь его безумие. Мне следует обратиться к нему на языке Уйо; ведь Фина он убил с расчетом, что никто больше не сможет ему обучиться.

 — Давай поговорим наедине, — изрек я на языке Уйо.

 Как только я произнес эту фразу, глаза инкарнации изумленно расширились. Помолчав немного, он ответил на том же языке:

 — Лишь я знаю язык Уйо. Откуда ты узнал его?

 — Ты прав: лишь ты знаешь язык Уйо. Значит, если язык знаю я, то я — это ты. — Он молча глядел на меня, а я продолжал: — Вот остальные — это не ты, ведь он не знают языка Уйо.

 Он медленно кивнул.

 — Я... понимаю тебя.

 — Это место заставляет усомниться в собственном восприятии: мы — это оба ты, и мы должны стать едины.

 Казалось, он испугался.

 — Я...— К моего изумлению он вновь перешел на общий язык, и голос его стал спокоен и тверд, безумие ушло. — Я... больше не хочу жить... так.

 — Тебе и не нужно, — продолжал говорить я на Уйо. — Ты много страдал. Ты был рожден в мире, где не было никакого смысла, где незнакомцы утверждали, что знают тебя, обвиняли тебя в том, о чем ты ровным счетом ничего не знал, и пытались причинить тебе вред... Всю боль, заботы и страдания твоего существования... Я освобожу тебя от них.

 Он взглянул на меня, и в его глазах потухло безумное сияние.

 — Да...

 — Я буду защищать тебя, — говорил я. — Ты познаешь мир и покой. Ведь ты всегда хотел именно этого, не так ли?

 Инкарнация расслабилась, вслушиваясь в мою речь, глаза его потускнели. А затем человек упал на черные камни, и в момент его падения я ощутил слабое покалывание у себя в мозгу...