Планета Черного Императора

Капитан откинулся в кресле и приложил кожистую шестипалую ладонь ко лбу. В голове уже в который раз за последнюю неделю пульсировала тупая боль. Эти боли часто стали преследовать грозного Гугля после вживления датчика. Порой из-за него, вечно следящего и контролирующего все поступки капитана, он чувствовал себя биороботом, и тогда ему хотелось разнести свою голову выстрелом из бластера, но он сдерживался: самоубийство было бы проявлением малодушия, а Гугль не был трусом.

Он посмотрел на часы, вмонтированные в приборную доску рядом с панелью управления огнем. До прибытия на Землю оставалось еще около четырех часов, все системы крейсера работали нормально, и капитан мог немного отдохнуть. Гугль закрыл глаза и вспомнил свое детство на старой космической базе, неподвижно повисшей в пустоте Млечного Пути, недалеко от того места, где, если верить датчикам, три миллиона лет назад произошел взрыв сверхновой звезды. До сих пор радиометр в тех местах зашкаливало от мощнейших фоновых излучений…

Драгль и Хрюк завозились, просыпаясь. Они уже не помнили про потасовку, так как дрались по три раза в день, и стали до блеска оттачивать затупившиеся зазубрины на хвостах.

Глава V. Федька Волков

254 часа до завершения работы программы

Федька Волков был не очень умным и крайне упрямым субъектом, который вдобавок считал, что он влюблен в Ирку Матвееву, хотя его чувство проявлялось главным образом в том, что он вечно ошивался где-то поблизости, выпячивал грудь, хорохорился и рассказывал о том, какой он каратист, в доказательство ломая ребром ладони чужие карандаши и ручки…

Когда Ирка выскочила из класса, Волков уже собирался выбежать в коридор следом за ней, чтобы выяснить, что она затеяла и какие у нее могут быть общие секреты с Костиком, но наткнулся на математичку, обладавшую характером столь же строгим и сухим, как все ее прямоугольные треугольники и формулы (а+с)².

Федька, несмотря на все свои каратистские навыки, был тотчас посажен на место писать контрольную по второму варианту. Контрольная была какая-то районная, ученики ее писали на заверенных школьным штампом листах бумаги, она влияла на четвертную оценку, и Волков просто изнывал от раздражения и любопытства, пытаясь сообразить, что заставило Матвееву прогулять такую важную работу.

А тут еще эти дурацкие уравнения с дробями и степенями, иксами и игреками, которыми была исписана вся доска, путались у него в голове, сливаясь в какую-то кашу. Чтобы не срезаться, Федька стал колоть карандашом спину Пашки Сосновского, который тоже писал второй вариант, но этот курчавый отличник делал вид, что ничего не замечает, и только подрагивал лопатками, как лошадь, которой досаждает, ползая по спине, большой жирный овод.

Когда же Волков с досадой стал колоть его карандашом еще сильнее, Сосновский просто молча встал и вместе со своей контрольной перешел на пустую парту перед учительским столом. Этому Пашке было все равно где писать, потому что он знал математику просто великолепно, без всяких шпор.

«Она у него еще от зубов отскочит, возможно, даже вместе с зубами», – мрачно подумал Федька, разглядывая костяшки на своем правом кулаке. Он поймал на себе строгий взгляд учительницы и склонился над почти чистым листом, на котором было только написано: «Районная контрольная работа по алгебре ученика 7-го «А» класса Волкова Федора».

Сдав в конце урока свой чистый лист бумаги и не рассчитывая даже на тройку, Федька стал разыскивать Матвееву. Она забыла на парте свой пенал, и он решил, что у него появился неплохой повод отнести ей пенал домой, потому что в школе ее нигде не было. И, прогуляв второй урок, а вместе с тем решив уйти вообще с остальных уроков, Волков направился к Иркиному дому.

Охраннику с дубинкой, который, скучая, бродил у лифтов, он уже давно успел намозолить глаза, провожая свою симпатию почти каждый день после школы, и тот, едва посмотрев в его сторону, только процедил сквозь зубы: «Будешь писать на стенах или жечь кнопки в лифте – убью!» Дело в том, что кто-то, несмотря на строгий порядок, три дня назад все равно ухитрился напачкать в лифте, и охранника сурово предупредил управляющий домом.

Волков поднялся на лифте на третий этаж к квартире, где жила Ирка, пригладил вихры и, выставив вперед пенал как уважительную причину для визита, хотел уже позвонить, но вдруг увидел, что входная дверь приоткрыта.

Федька на всякий случай нажал на кнопку звонка два или три раза, потом осторожно вошел внутрь и оказался в роскошно отделанном коридоре, таком широком, что по нему можно было кататься на велосипеде. Раньше Волков был у Ирки только однажды, на одном из ее дней рождения, когда ей взбрело в голову пригласить весь класс. А вообще-то она не пускала своего настырного поклонника на порог, говоря, что родители не разрешают.

В чужой пустой квартире Федька чувствовал себя не очень уютно. В коридоре мяукал котенок, но, увидев незнакомца, спрятался под вешалку.

– Есть тут кто-нибудь? – позвал Волков, но ему никто не ответил.