Планета для контакта

— Осторожней, Дима. С этой штукой нужно обращаться очень осторожно. Представь, что у тебя за плечами ранец с атомной бомбой, только это ещё опаснее.

И Райков почувствовал, как впервые с начала этого разговора отчаяние и страх, владевшие всем его существом, постепенно уходят. Потому что он уже знал, его опасения безосновательны. Ему не придётся тащиться одному, сгибаясь под непосильной ношей. Что все они, даже Кибернетик, остались здесь, рядом, в круге света зажжённого им костра…

8

Лагерь сильно изменился за эти дни. В том месте, где начиналась пещера, с разрешения Физика Райков убрал часть скалы. Образовалась обширная веранда. Потом он соединил веранду с дном ущелья небольшим подъёмником. На изготовление примитивного механизма ушло целых четыре дня. Пещера тоже была расширена, появилась кое-какая каменная мебель. Превращение одних материалов в другие Физик строго запретил, опасаясь начала неуправляемой цепной реакции. Проще всего удавались перемещения масс и изменение их формы. Прямо на веранде из остатков оборудования шлюпки и планетного комплекса выросла импровизированная лаборатория.

Измерения сразу же подтвердили, что при любом воздействии телекинеза на материал исчезала часть его массы. За все «чудеса» материя расплачивалась своей внутренней энергией. Как именно происходило превращение массы в энергию, уточнить не удалось, не хватало точности измерений. Очевидно, преобразование шло на уровне внутриядерных процессов.

Начались дни утомительных занятий по сложной, разработанной Физиком системе. Следовало очень осторожно выяснить границы возможностей Практиканта, только после этого можно было сделать какие-то окончательные выводы и разработать план дальнейших действий.

Почти сразу стало ясно, что воспроизвести в материале возможно только то, что имело в мозгу Райкова совершенно чёткую модель. Получался слепок с этой модели — и ничего больше. Чем сложнее модель, тем труднее было удержать в памяти все мельчайшие её детали и тем хуже, грубее получалось изделие.

С каждым днём становился яснее окончательный вывод и всё более открыто, несдержанно проявлялся протест каждого участника эксперимента.

— Значит, эта слизь всё предусмотрела, — сказал однажды Кибернетик. — Выбора у нас нет и нет выхода.

— Да. Похоже на то, что они решили убедить нас в бесполезности телекинеза для человечества. И они нас отсюда не выпустят. Слишком много мы уже знаем… Если бы сохранилась корабельная библиотека! Но нет, даже тогда… Человеческий мозг просто не в состоянии зафиксировать в памяти достаточно сложное устройство со всеми материалами на молекулярном уровне…

Вечером, устав от бесплодных теоретических споров, Практикант улетел в горы, не спросив разрешения у Физика. Почти каждый его шаг требовал теперь специального разрешения.

Того полного отчуждения, которого он так опасался вначале, не произошло, но и того, что было в его теперешнем положении, вполне хватало для потери душевного равновесия.

В ущельях свистел холодный ветер. Вершины близлежащих гор чертили у ног Райкова странные, резкие тени. Практикант ничком повалился на маленькую каменную площадку, на которую только что опустился, и долго лежал неподвижно, слушая свист ветра.

От этих заунывных звуков, словно подчёркивающих одиночество, он чувствовал себя особенно скверно. А потом вдруг встал, осмотрелся, нашёл подходящую скалу и закрыл глаза… Мир вокруг него перестал существовать. На секунду показалось даже, что сознание сейчас выйдет из-под контроля. Но он взял себя в руки и с предельной чёткостью представил, как скала исчезла и на её месте появился земной звездолёт, появился их старый «ИЗ-2», появился таким, каким запомнил его Практикант в земное холодное утро старта, с разводами краски на боках, с яркими сполохами сигнальных огней…

Всё у него получилось. И краска, и цветные пятна на месте сигнальных огней, и довольно точная скульптура звездолёта в натуральную величину, неплохой памятник из базальта… Довольно детальный памятник с ажурными переплетениями антенн и хищными щелями для вспомогательных реакторов… Вот только люк не открывался.

Он не стал разрушать звездолёт. Накрыл каменным конусом огромной скалы, из которой перед этим убрал сердцевину. Скрытый памятник. Никто не увидит и не узнает о нём, но он всё же будет стоять, памятник его мечте и его глупости…

Постепенно жизнь в лагере входила в определённую колею. Дни становились похожи друг на друга. Очевидно, планета израсходовала уже все свои сюрпризы, а то огромное, что содержал теперь в себе мозг Практиканта, оставалось для них бесполезным. Они всё выжидали чего-то, осторожничали, повторяли одни и те же порядком надоевшие опыты. Словом, все усиленно делали вид, что ещё ничего не потеряно, что основная работа лишь начата и что привычная систематика исследований, сотни чертежей, графиков, формул принесут им что-нибудь неожиданное.

Практикант сидел в пещере вдвоём с Доктором, изо всех сил стараясь не нагрубить ему в ответ на его длинные и благодушные рассуждения о прекрасном будущем, которое ждёт человечество, если им удастся вернуться.