Планета для робинзонов

Злополучный седьмой параграф не давал покоя Дюма. Правда, к нему было ещё примечание мелким шрифтом, точного текста которого он не помнил. Но твёрдо знал, что в нем говорилось «об особой необходимости» или «чрезвычайных обстоятельствах». По-видимому, Каури считал, что это и были те самые «чрезвычайные» обстоятельства. И все-таки этот параграф никак не выходил из головы.

Дюма понимал, что Каури сознательно не вышел на связь ни в один из контрольных сроков. Ему и в голову не могло прийти, что здравомыслящий человек может отказаться от средств связи. Именно поэтому Каури и радировал о своём возвращении, только отлетев от места событий на добрые полтысячи километров. Этим же объясняется и туманность текста сообщений.

Этот громадный негр с ружьём, свежая рана на плече негритянки, само поведение этих людей, — все говорило о том, что они только что пережили какую-то схватку. Видимо, Каури извлёк их прямо из боя. Юсика говорила, что женщина ранена не более трех часов назад.

В том, что эти люди имеют земное происхождение, Дюма нисколько не сомневался. Об этом свидетельствовало уже то, что они понимали английский язык. Историю о побеге с Земли, рассказанную Тойво Маттикайнен, знали все на «Пасионарии». И реакция негра на имя Каури подтверждала самые невероятные предположения.

И эти же предположения заставили Дюма опасаться неведомых осложнений. Ему вовсе не улыбалась перспектива оказаться со своим малочисленным экипажем перед необходимостью вести войну с неизвестным противником.

Все эти мысли не давали ему покоя. И когда Юсика сообщила, что все чужие наконец получили необходимую помощь и крепко спят в госпитальном отсеке, Дюма, мысленно извиняясь перед Каури, которому пришлось отдыхать всего несколько часов, попросил Ингрид разбудить его и прийти в капитанскую каюту.

Видимо, злополучный седьмой параграф беспокоил не только капитана, потому что первые же слова Каури, сказанные прямо на пороге каюты, были:

— Капитан, вам не о чем беспокоиться. Я сделал все как надо. Тс никогда не узнают, что они остались в живых!

— Кто — те? Какие люди? Почему в живых. Садитесь же, — это было сказано потому, что вслед за Каури в каюту вошли Ингрид и Тойво, а за ними протискивался кто-то ещё. — Каури, рассказывай все по порядку. Пока наши гости ещё спят, я должен узнать все-все., И не торопись. Юсика говорит, что они проспят ещё не меньше двух-трех часов.

Каури сел, подумал с минуту и начал свой рассказ. Он сидел, чуть прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться, в то же время внимательно наблюдал за лицом Дюма: все ли ему понятно.

4

Горы были сравнительно молоды. Долгая, кропотливая работа воды и ветра ещё не успела сгладить почти вертикальные откосы складок, и они так и шли параллельно главному хребту недалеко друг от друга. Одна скала привлекла внимание Каури: огромная львиная голова стояла прямо на краю складки.

Поскольку полет был разведочный и, в основном, посвящался съёмке поверхности и, так снизать, визуальному осмотру, Каури не собирался останавливаться, но геологический молоток он всегда брал с собой. Когда вибролет подлетел ближе к скале, сходство с львиной головой исчезло. Каури посадил вибролет на плато и стал осматривать скалу.

Что-то прожужжало над ухом.

— Странно, — сам себе сказал Каури, — почти как на земле: пчелы, только летают быстрее, — он стал оглядываться, отыскивая взглядом пчелу. Ещё одна прожужжала и упала в двух шагах от Каури.

— Надо привезти Ингрид одну, — сказал он и наклонился. Перед ним в мелкой траве лежала самая обычная пуля.

Первой, почти инстинктивной, реакцией явилось желание лечь на землю. Каури так и сделал. Потом стал осматриваться: кто это из своих вздумал так шутить? Эту мысль он тут же отбросил, никого из экипажа «Пасионарии» здесь не могло быть.

— Ха-ха, кошки-собаки! — проговорил он любимую поговорку Ежи Ковальского. — Однако!

Но лежать не имело смысла: пуля была на излёте, значит, стреляли не в него. Каури прополз несколько метров к краю складки, укрылся за большим камнем и выглянул вниз. Открывшаяся картина поразила его. Прямо под ним три человека лежали между камнями и отстреливались, чуть дальше под защитой скалы сидела молодая женщина. К ней жались две маленькие девочки. Прямо против них видны были и нападающие — несколько групп.

Вибролет стоял за скалой и не был виден ни нападающим, ни защищающимся. В несколько прыжков Каури оказался в кабине. Инструкция по контактам запрещала вмешательство, но та же инструкция обязывала любого космонавта записывать все разговоры и делать снимки, если присутствие при этом не обнаруживалось. Нагрузившись микрофонами, фотоусилителем, биноклем, Каури снова заполз на свой наблюдательный пункт.

Подключив микрофоны для записи, он принялся рассматривать в бинокль тех и других.

— Странно, у них тоже есть чёрные и белые! — подумал он.

Особое внимание его привлёк старый мужчина, лежащий между камнями. Если бы дело происходило на Земле, Каури мог бы поклясться, что рассматривает в бинокль собственного деда.

Именно в этот момент молодой Этвуд прорвался к дому, которого Каури видеть не мог.