Планета для робинзонов

— Но это же мой сын, Джошуа!

— Даже, если бы он был моим сыном или внуком, я не поступил бы иначе!

Наступило тягостное молчание. Мистер Джошуа собрался выйти, но Роберт задержал его:

— Джошуа! А почему ты не хочешь оставить все как есть?

— Роберт, пойми, это невозможно! Вспомни «Книгу пророчеств»: «Господь все видит и все знает. Когда дочь рабыни войдёт в Большой Дом хозяйкой — ударит колокол».

— Но ведь она же не вошла в Большой Дом? Большого Дома ещё нет?

— Тем более. Значит, колокол ещё не ударил. Но мы не можем допустить такого. Ты же знаешь, что третьего удара не будет!

— Но и второго тоже: «Когда белая девушка укажет на чёрного и скажет «Вот мой муж, и я не хочу другого!», колокол ударит во второй раз». А этого наверняка не будет!

— Все равно, Роберт, Закон есть закон для всех. А эти дети? Негритянкам положено белое, и только белое, платье. Так же, как и имена. Если ты чёрный — Мэри и Джо, если мулат — Джейн и Том, и никаких других имён! Да зачем я это все говорю? Именно для того, чтобы таких случаев не было, и введён обмен! Зачем ты поднимаешь этот разговор?

— Но это же мой сын, Джошуа!

— Ты говорил мне уже эти слова! Только что! Так вот, для твоего сына единственная возможность сохранить жизнь заключается в этой женщине и её детях. Отдаст он их — будет жить, не отдаст — пусть пеняет только на себя! Ты бы лучше с ним говорил, а не со мной!

— Хорошо, — произнёс Роберт упавшим голосом, — я поговорю с ним.

— А его и спрашивать не надо. Это же и так ясно: «Убежавший невольник, вкусивший свободы в течение суток, должен быть бит палками до последнего вздоха». Это не я сказал, это — Закон!

— И детей?

— Ну, их не обязательно бить палками, можно найти что-нибудь полегче… Например, утопить…

— А разве ты не собирался их отдать на обмен?

— О каком обмене может быть речь? Они уже привыкли быть хозяйскими детьми! Из них никогда не выйдет настоящих невольниц! Да и какой пример мы покажем всей Реке? Нет, только это, другого нам не надо! Вот, иди и скажи все это своему сыну!

Питер выслушал отца молча. Роберт подождал, что он ему скажет, но не дождавшись ответа, стал говорить все снова. Наконец Питер не выдержал:

— Что ты от меня хочешь? Чтобы я отдал вам на поругание мою жену и детей? А ты сам отдал бы мою мать на смерть и поругание?

— Так она же — белая!

— А моя не белая? Дочь Аллисонов, внучка Эллингтонов, правнучка Смайслов… Я как-то проверял по записям у дяди, только в восьмом колене у неё была чёрная мать! Так почему же она не белая? Да и не в этом в конце концов дело: я люблю её. Я не хочу другой. Она очень хорошая хозяйка, она прекрасная мать, любящая жена… А девчушки? Эти маленькие нежные ручки, личики… Как они меня обнимали! «Папа хороший, мягенький». «У папы тоже есть ушки». Как же я их отдам, чтобы их теперь обижали и били все, кому не лень, а то я не знаю, как живут такие дети на плантациях?

— Их не будут обижать. Их…

— Убьют сразу? Так? — Роберт утвердительно кивнул. — Тем более. Нет, вы не получите ни моей жены, ни моих детей!

— Но Питер, это же единственная возможность для тебя сохранить жизнь.

— Единственная? Мне бы только сесть на коня…

В это самое время другой представитель младшей ветви рода, Ричард, беседовал с мистером Джошуа:

— Мистер Джошуа, если Питер сделает все, что вы от него требуете, вы отдадите за него Сью?

— Отдам.

— А если он откажется?

— Закон должен быть выполнен.

— Мистер Джошуа, а если Закон будет выполнен, и Питера… Вы отдадите Сью за меня?

— Это надо подумать… Я ещё поговорю с тобой. Все будет зависеть от решения Совета.

— А когда будет Совет?

— Завтра.

14

Согласно «Законам Старого Джошуа», Совет Старейшин был высшим органом власти. Его решениям должны были подчиняться все. И если имуществом, свободой и даже жизнью чёрного волен был распоряжаться сам плантатор и любой из его белых домочадцев, то всем этим в отношении белого человека мог распорядиться только Совет Старейшин. Мистер Джошуа Первый стремился уйти от ошибок Чёрного Юга — кровной мести и т. д. Он стремился найти такие формы, чтобы его общество просуществовало как можно дольше.

И вот в большом зале Вестпендергастхилла собрался этот Совет. Все пятьдесят восемь членов, владельцев отдельных плантаций, были налицо. Молодёжь, все эти племянники и сыновья, веселились на поляне перед Большим Домом.

— Питер Пендергаст! — возгласил мистер Джошуа, по традиции председательствующий на заседании. — Мне очень больно докладывать Совету, что человек, который носит одну со мной фамилию, нарушил Закон. Он содержал рабыню как свою жену, — проговорил он, обращаясь к аудитории, — и воспитывал её детей, как детей белой женщины.

Ропот возмущения прокатился по рядам.

— Более того, он попытался скрыть своё преступление. И когда я потребовал, чтобы он отдал эту женщину и её детей, он их спрятал куда-то, и никто до сих пор не смог их найти. Отвечай, Питер Пендергаст, где она?

Питер, только что прочитавший записку отца: «Любым способом сделай так, чтобы окончательное решение перенесли на завтра», поднялся со своего места и сказал: