Планета героев

– Все здешние телевизионные каналы живо обсуждают безобразное шоу, устроенное в Москве заезжими масонами, а также участие в нем некоторых видных политических деятелей и олигархов. По мнению полито-логов, мы имеем дело с заговором против избранной народом власти. Правда, выступивший с заявлением президент все домыслы про масонов и заговорщиков опроверг и обещал разобраться с теми, кто будоражит общественное мнение непристойным поведением в людных местах.

– Я так и знал! – схватился за голову Сиротин, внимательно слушавший моего брата.– Но при чем здесь масоны?

– Президент сказал, что ни при чем. И уже отдал указание руководителям спецслужб разобраться с экстремистами, возбуждающими межнациональную рознь безответственными заявлениями.

Все-таки Вик молодец. Прямо мыслитель. Сразу же постиг все хитросплетения местной политической жизни. А я ведь до сих пор считал, что Землей правит царь. Мне и в голову не приходило выяснить, чем царь отличается от президента. И по поводу Джорджа я дал маху. Он вовсе не премьер-министр, а тоже президент, но совсем другой державы. Оказывается, на Земле, как на Альбукерке, более сотни государств. Кажется, в Школе резидентов нам об этом говорили, но я, видимо, посчитал эти сведения не особо важными и пропустил мимо ушей. Выходит, ошибся...

– Я этого так не оставлю! – не очень уверенно воскликнул Жигановский.– Я на Атасова в суд подам. Меня обозвать масоном – это же уму непостижимо!

Венедикт Владимирович выглядел растерянным, похоже, он впервые столкнулся с явлениями, выходящими за рамки привычных с детства понятий, и почувствовал сильный дискомфорт. Весь его апломб куда-то испарился, и в поведении стало проскакивать что-то заискивающее.

А вот у магната от пережитых потрясений случился ступор. Появление еще одного «идиота» в дополнение к уже имеющемуся и ожидание новых неприятностей повергло его в глубочайшую депрессию.

Сиротин настаивал на своем помешательстве и собирался немедленно отправиться в институт Сербского, где, по его словам, и не таких поднимали на ноги.

Остальные держались бодро. Шайка разбойников в силу некоторой ущербности интеллекта ее членов не совсем уловила суть произошедших событий. Для Караваева и лже-Бенкендорфа метаморфозы не были чем-то таким уж удивительным, поскольку они, будучи актерами, чуть не каждый день меняли личины... Во всяком случае, именно так объяснил нам с Виком причину своего спокойствия Александр Сергеевич.

– Умом-то я понимаю, что надо бы ужаснуться, увидев это,– развел он руками,– а вот настоящего страха, чтобы до печенок достал, нет!.. Я ведь кого только не играл. И лешим был, и вурдалаком гнусным, и даже чертом в инсценировке повести Николая Васильевича Гоголя. А Сеня Курицын – и вовсе Кощея Бессмертного изображал – главного злодея всех времен и народов.

– Сеня – Кощей Бессмертный?! – захрюкал, давясь смехом, Соловей-разбойник.– Ой, держите меня, я лопну!

– Это искусство! – обиделся на Свистуна разжалованный в нечистую силу шеф жандармов.– Я тебе удивляюсь, Степаныч: художественная натура, певец – и вдруг такое непонимание очевидных вещей!

– Ну, положим,– покраснел Соловей,– кое-что и мы понимаем. Я к тому, что маловато в вас реализму. Все на сказочки тянет. Уж я тебя, Сеня, познакомлю с истинным Кощеем – и ты сразу поймешь, чем жизнь отличается от искусства.

Соловей, прямо скажу, удивил меня своими познаниями в столь специфической области. Все-таки не зря он целыми днями торчал в квартире Капитолины перед телеящиком... А я, честно говоря, никак не мог понять, что такое театр. Если это магия, то какой категории, а если метаморфоза, то какого качества? Можно ли считать подобную метаморфозу полной и устойчивой, или же она лишь частичное погружение в иную структуру бытия с последующим неизбежным возвращением в первоначальное состояние? И наконец, появляются ли в результате подобных входов и выходов фантомные структуры, продолжающие существовать, допустим, и в иных измерениях – независимо от первичного объекта?

– Загнул ты однако, Лексеич! – покачал головой Соловей.– Даже я не понял, что ты сказал.

– А я поняла! – выручила меня Наташа.– Фантомные структуры остаются на плоскости – только не в театре, а в кино.

– Но ведь бесконечное и беспорядочное перемещение из плоскости бытия в иную плоскость давно бы уже привело жизнь на Земле в неуправляемое состояние? – засомневался Вик.

Мой брат, как всегда, зрит в корень: если каждый начнет ходить туда-сюда, оставляя за собой хвост устойчивых фантомов, то жизнь на Земле превратится в ад. Фантомы захотят жизненного пространства и в реальном бытии, не ограничиваясь параллельными мирами. Более того, фантомы сами начнут оставлять после себя фантомы. Словом, начнется полный хаос... Нечто подобное случилось много лет назад на планете Дриада, и цивилизация там погибла в рекордно короткий срок.

– В кино все упорядочено,– возразила Наташа.– Есть сценарий, есть режиссер, есть пленка, на которой все зафиксировано. Если фантом и способен выйти за пределы пленки, то только на экран телевизора.