Планета грибов

Мысленно представил себе людей, умеющих делать всё собственными руками, готовых явиться немедленно, стоит только позвонить. Чувствуя легкое головокружение, привстал на цыпочки. Отрывал бумажные хвостики с номерами телефонов, собирал как ягоды – в горсть. Собрал и сунул в нагрудный карман. «Нет», – достал кошелек, спрятал в боковое отделение. Туда, где лежали использованные билеты – автобусные, трамвайные, троллейбусные. В своем роде эти клочки – тоже билеты. Обратно, в привычную жизнь, где нет ОТКРЫТЫХ дверей. Все заперто надежно и прочно.

«Главное сделано», – огляделся и увидел людей.

Еще несколько минут назад он бродил как во тьме. Теперь словно наконец вышел к свету. Люди явились во множестве, шли по своим делам: кто за молоком, кто на рынок за овощами. К хозяйственному двору съезжались машины: он слушал хлопки дверей.

Как по мановению чьей-то крепкой руки, открывалось все: ставни ларьков, железные ворота ограды.

Смотрел, изумляясь и радуясь, переживая свою причастность к этому вечному движению. Круговороту простых ежедневных целей и малых дел, к которым взрослый человек не должен относиться с опаской. Как же он ошибался, вступая в этот мир! Не-охотно – да что там: по докучливой необходимости! Оказалось, здесь все организовано хорошо и рационально. Надо только знать элементарные правила. И следовать им.

Прислушивался к себе, удивляясь новому опыту: видимо, нечто похожее переживают путешественники. Или пришельцы, оказавшись на чужой планете. Всё вокруг кажется странным. Люди, к которым обращаешься, говорят непонятные вещи. Но проходит время и все проясняется. Встает на свои места.

От развилки он не стал сворачивать. На этот раз двинулся прямо… —

* * *

Выйдя на крыльцо, она обводит глазами заросли травы. Особенно густо заросла бывшая клумба. Когда-то здесь росли цветы: те самые, которые дала соседка. Простенькие: астры, петуньи, тигровые лилии. Но тогда, в последнее дачное лето, они казались роскошными. Куда роскошнее нынешней экзотики: всех этих аргирантемумов, кальциолярий и амарантов – их предлагают ландшафтные дизайнеры.

«Язык сломаешь!.. Так». – Она переключается на список дел.

Розовый бланк так и не нашелся. Вчера искала до самого вечера: перерыла комоды, тумбочки, шкафы. По логике вещей документы должны храниться в папке, но родители – с них станется! – могли сунуть куда угодно. Рылась в коробках из-под обуви. Пальцы перебирали пустые пузырьки от лекарств, свечные огарки, пачки оплаченных квитанций, катушки, клубки разноцветной шерсти, лампочки, пальчиковые батарейки, стертые ластики, патроны с остатками губной помады, пахнувшие прогорклым вазелином. На нижней полке обнаружилась пачка рукописей. Стараясь не отвлекаться на отцовскую писанину, перебрала листок за листком. В одном месте глаза все-таки зацепились: диалог персонажей, мужчины и женщины, что-то вроде любовной сцены или объяснения:

– Нина, Ниночка! Я знаю, мы с тобой – одно целое! Наша общая жизнь. Я не могу, просто не могу представить своей жизни без тебя! – Петр подошел к окну и отдернул занавеску. – Дорогая моя, иди же, иди ко мне.

Нина подошла и встала рядом. Он обнял ее одной рукой. Светлая головка жены склонилась к его плечу.

– Петруша, милый, как же я тебя понимаю! У нас общее прошлое. Наша вечная память!

– Да, да! Прошлое… Значит, и настоящее, и будущее… Знаешь, о чем я мечтаю?

«Не знаю и знать не хочу», – сжав зубы, задвинула ящик одним толчком. Внутри что-то хрустнуло, видимо, направляющие.

«Придется заказывать дубликат… Все равно ехать, оформлять заявку… – она чувствует утренний прилив бодрости. Как в юности, когда выходила на крыльцо. Ели, стоящие у кромки леса, упруго топорщатся ветвями. – Хорошо, что приехала… Очень хорошо… Кофе? Нет, выпью в городе», – к машине она идет, улыбаясь: не город, а райцентровская дыра… Уже открыв дверцу, вдруг вспоминает: забыла запереть дом. Но лень возвращаться. Заводит машину, разворачивается под соснами, едет не оглядываясь. «Ну какие здесь воры…» Ворам, которые позарятся на всю эту рухлядь, следовало бы приплатить…

Нина, Ниночка! Я знаю, мы с тобой – одно целое! – слова, вырванные из контекста, кажутся особенно беспомощными.

Время от времени отец зачитывал вслух. Спускался с чердака: сядь, послушай, вот написал кусочек, надо проверить интонацию. Спрашивал: ну, как на твой вкус? Мать всегда восхищалась: замечательно, все как в жизни!

«Меня не спрашивал… – Она сворачивает на асфальтовую дорогу. – А если бы спросил? И в какой это жизни нормальные люди так разговаривают?» Во рту неприятно горчит.