Планета Ка-Пэкс

– Спасибо. – На этот раз промахнулся я. – Между прочим, ты ведь пошла в Высшую медицинскую школу не из-за меня, верно?

– В какой-то мере из-за тебя. Во всяком случае, не потому, что ты этого хотел. Я всегда считала, что ты этого не хотел. Ты никогда не брал меня к себе в кабинет, никогда не водил по больнице. Может быть, именно поэтому мне и стала интересна медицина – она казалась загадочной.

– Мне не хотелось повторить ошибку моего отца. И если я тебе этого еще не успел сказать, то скажу сейчас: я очень рад, что ты решила стать врачом.

– Спасибо, папочка. – Она снова промахнулась, послав по ошибке в лузу белый шар. – А что бы ты стал делать? Я имею в виду, если б не пошел в медицину?

– Я всю жизнь хотел стать оперным певцом.

И тут она улыбнулась нежной улыбкой своей матери, той самой, которой та улыбалась, когда хотела сказать: «Как это мило».

Я даже рассердился:

– А что такое? Ты считаешь, я не смог бы стать певцом?

– Я считаю, что каждый человек должен быть тем, кем он или она хочет быть, – ответила Дженнифер, уже без улыбки. – Об этом я и хотела поговорить с тобой.

И, ударив по двенадцатому номеру, промахнулась дальше некуда.

– Ну, давай! – подбодрил я ее.

– Нет, теперь твоя очередь.

– Я имел в виду, скажи мне, в чем твоя проблема.

И тут Дженни кинулась ко мне на грудь и горько заплакала:

– Папочка, я лесбиянка!

Была уже почти полночь. Я помню время потому, что вслед за этим явился Фишка. Он тоже вел себя как-то странно, и я приготовился к очередному признанию. Правда, Фишка с протом не разговаривал.

После того знаменательного Четвертого июля даже мои внуки стали вести себя как-то иначе. Они перестали ссориться и бросаться друг в друга вещами, беспрекословно причесывались и шли в ванную мыться без всяких пререканий – превращение почти невероятное.

Но вернемся к нашему пикнику. Прот даже не прикоснулся к курице, но съел огромную порцию салата «Уолдорф» и выпил пару галлонов разных фруктовых соков, выкрикнув что-то наподобие «Да здравствует gusto[26]!». Прот казался совершенно спокойным: почти весь день он играл во фрисби и бадминтон с Рейном, Старом и Ромашкой.

И тут случилось нечто неожиданное. Карен включила на газоне поливалки, чтобы дети могли немного охладиться, и прот, который еще минуту назад, казалось, радовался жизни, вдруг стал сам не свой. Он, слава богу, ни на кого не набросился – только уставился в диком ужасе на Дженнифер и двух моих внуков, которые то вбегали в струи поливалки, то выбегали из-под них. И вдруг начал орать и метаться по двору. Я стоял и думал: «Что я такое сделал, черт побери?» И тут он остановился, упал на колени и уткнулся лицом в ладони. В тот же миг к нему подскочила Ромашка. А Бетти, ее муж и наш практикант уставились на меня в ожидании указаний, но единственное указание, что пришло мне в голову, было: «Немедленно выключите эти чертовы поливалки!»

Я очень осторожно приблизился к проту. Но не успел я положить ему руку на плечо, как он поднял голову, мгновенно повеселел и снова принялся резвиться с Ромашкой.

Больше до конца дня никаких происшествий не было.

Нам с Карен было о чем поговорить в ту ночь, и спать мы отправились лишь на рассвете. Карен хотелось знать, что Фредди будет делать, когда кончит летать, и она всплакнула о Дженни, но не из-за ее выбора, а потому что знала: Дженни будет нелегко. Однако последнее, что она сказала, перед тем как заснуть, было: «Я терпеть не могу оперу».

На следующее утро Жизель ждала меня, чуть не прыгая от радости.

– Он с северо-запада! – воскликнула она. – Скорее всего, из западной Монтаны, северного Айдахо или восточной части штата Вашингтон!

– Так сказал ваш парень?

– Это не парень, но именно так она и сказала!

– Неужели полиции не известно, что кто-то, в особенности ученый, пропал в той части страны пять лет назад?

– Должно быть, известно. Я знакома кое с кем в Шестом участке. Хотите, чтобы я их расспросила?

Впервые за последние несколько дней я рассмеялся. Похоже, на свете не было такого места, где бы она кого-нибудь не знала. Я поднял руки вверх:

– Конечно. Почему бы нет? Давайте действуйте.

Жизель тут же пулей вылетела за дверь.

В то же утро Бетти, явившаяся в больницу в огромных медных серьгах – как я полагаю, надетых для очередной попытки забеременеть, – принесла с собой заблудившегося котенка. Она нашла его на станции метро и, похоже, собиралась вечером забрать домой. Но вместо этого она предложила оставить его в больнице на попечение пациентов.

Как выяснилось, присутствие домашних животных в домах для престарелых и инвалидов чрезвычайно благотворно влияет на их обитателей, которым часто недостает не только любви, но и просто компании. Оно необычайно поднимает им настроение и даже продлевает жизнь. И, наверное, это справедливо не только для стариков и инвалидов. Однако, насколько мне известно, в психиатрических больницах таких программ не было.