Планета Хаоса

… Оказывается, двести лет назад жил такой министр, который терпеть не мог шум. Каждый раз, когда начиналась какая-нибудь шумная вечеринка, он, со страдальческим лицом, недовольным голосом нудил: «Тихо, господа, тихо». Однажды, во время веселого бала поднялся такой шум, что Эйлерн умер от расстройства. С тех пор призрак министра ходит по пустынным коридорам, подкрадывается сзади к случайным прохожим и шепчет на ухо: «Тихо». Каждый, кто услышит этот шепот, умирает от разрыва сердца. Непонятно только, откуда же тогда узнали, что именно он шепчет. Зато стало ясно, почему она упала в обморок. Любой бы упал на ее месте.

Еще во время рассказа о министре я почувствовал неладное. А потом Ана мимолетом упомянула, что ее папа — король. Я остановил ее и осторожно спросил, не ослышался ли я, или, может быть, она имела в виду — в фигуральном смысле. Но нет, ее папа оказался действительно королем, мама, соответственно — королевой, сама Ана — принцессой, без всяких кавычек, а дворец, в котором мы с ней находились — королевским. Перед моими глазами сразу пронеслось мое будущее: королевская стража, арест, обвинение по целой куче статей (от незаконного проникновения во дворец до нападения на члена королевской семьи), затем суд и, наконец, казнь через повешение. Только такие романтические девочки могут поверить в сказку о пришельце из другого мира, суровые полицейские скорее примут это за неудачную попытку симулировать сумасшествие. Я прервал Ану и спросил, какое наказание грозит за все вышеперечисленное. Она рассеяно ответила, что точно не помнит, но, кажется, отрубают голову. Меня затрясло, и тут добрая принцесса Ана радостно сообщила, что сейчас поведет меня знакомиться со своей родней, которая, конечно, ужасно обрадуется. Я подумал, что мне быстрее обрадуется королевский палач, но смог только пробормотать, что в такой одежде я не могу показаться на глаза не только королю, но и последнему бродяге. Ана, чье платье тоже стало серо-розовым, так как я, не подумав, положил ее на кровать, осмотрелась, вспомнила, где мы находимся, и ненадолго умолкла. Секунд на пять. Затем моя погибель радостно объявила, что мы идем к ней в спальню, (к списку статей, по которым мне отрубят самое дорогое, добавилась еще и попытка совращения принцессы), а там она что-нибудь придумает. Мы не успели не то что дойти до спальни, а даже шагнуть к зеркалу, как ей пришла в голову новая мысль, которой она незамедлительно со мной поделилась. Оказывается, ее дядя одного со мной роста и телосложения, поэтому, пока я буду ждать в комнате, она быстренько сбегает и попросит что-нибудь неформенное, потому что свою форму дядя мне явно не одолжит. «А какую же форму носит дядя?» — безразлично спросил я, понимая, что отвертеться не удастся и смерть моя уже близка. Ответ можно было угадать, с моим везением дядя не мог оказаться главным лесничим. Он носил форму генерала королевских гвардейцев. Я понял, что, услышав обо мне, дядя-генерал так обрадуется, что прихватит посмотреть на меня всех своих подчиненных.

Ана, которой не терпелось рассказать про меня всем встречным-поперечным, схватила меня за руку, протащила по потайному коридору в свою комнату, ткнула в кресло, строго, даже погрозив пальчиком, наказала, чтобы я дождался ее вместе с дядей, и исчезла. Я остался сидеть. В моем наряде мне не выбраться из дворца, да что там, мне из комнаты не выглянуть. Какая-нибудь служанка, горничная, фрейлина, да кто их знает, всех тех, кто может оказаться в коридоре… любой человек, увидев пыльного бродягу, поднимет тревогу, после чего начнется веселая игра в погоню с грустным для меня финалом. Остается ждать и надеяться на благородство дяди… Единственным светлым моментом было то, что в этой комнате не наблюдалось опостылевшей мне пыли. Я напрасно возвел поклеп на здешних служанок. В этой комнате все блестело и сверкало. Так как заняться, в ожидании приговора, было нечем, я стал осматривать помещение.