Планета лысого брюнета

Коломбо молча слушал их перепалку, набираясь потихонечку храбрости. Когда храбости набралось достаточно, он решил не будить хозяина криками «Караул! Грабят!», а положиться на свои силы.

Для начала он промочил горло, хлебнув из баночки дождевой воды. Затем, культурно махая крылышками, с насеста перебрался на дерево, росшее рядом с будкой, и клювом постучал по стволу.

Первым поднял голову вверх любитель жареных попугаев. Левый его глаз был подбит снайперским ударом второго, того, что предпочитал вяленых. Правда, и у любителя вяленых на лице наблюдались признаки вмешательства посторонней силы, а на костюме был оторван карман. Но на ногах он держался тверже.

– Я, конечно, неученая птица, – начал Коломбо издалека, – у нас в Африке, откуда я родом, до сих пор проблема образования самая проблемная из проблем. Проклятое наследие колониализма, будь он неладен. Но отложим этот вопрос в сторону. Поговорим о другом, гораздо более для нас актуальном на данный момент, – об употреблении попугаев в пищу. Последние исследования ученых-гастрономов выявили интересную закономерность – тот, кто ест попугаев вялеными, живет в среднем на пять лет дольше того, кто ест нас вареными.

– Я же говорил! – обрадовался Кусаев. – А он мне, поганка этакая, еще и карманы рвать!

– Но, с другой стороны, те, кто едят нас жареными, живут на семь лет длиннее поедающих попугаев запеченными в тесте.

– Так-то вот! Слышал? Дольше! – Ломакин переложил пилу-ножовку себе под мышку, чтобы радостно потереть ладони. Звук получился громкий, но, если честно, не совсем радостный. Были в нем оттеночки грусти, можно даже сказать – тоски. Да и понятно – чему здесь радоваться? Ну, проживет он на семь лет дольше! Ну, навыманивает на пару сотен больше ножей и вилок для своего лысого командира. А дальше? Дальше-то все равно – могила.

Дойдя мыслью до этого неприятного слова, Ломакин выронил из-под мышки пилу-ножовку, и она, звякнув о корень дерева, отскочила и поранила своим острым зубом ногу его подельника.

Тот решил, что Ломакин хочет его зарезать, и со страху свалился в обморок. В свою очередь любитель жареных попугаев тоже не на шутку перепугался, подумав, что погубил товарища, и тоже брякнулся в траву без сознания.

Шум падения двух человеческих тел не остался незамеченным чутким пенсионерским ухом хозяина попугая Сидора Кузьмича Бубонина. В трусах, тапочках и красной пенсионерской майке он выбежал на ночной балкон с пожарной кишкой в руках. Снайперским ударом струи первым делом он смыл на землю пернатого своего помощника, затем, сместив прицел чуть пониже, окатил водой мертвецов. Те вскочили и со страшными криками, перепрыгнув через проволочную ограду, бросились уносить ноги. Очень скоро их крики съела голодная городская ночь.

Так шесток на попугаевой конуре не достался двум незваным гостям, вооруженным пилой-ножовкой. Вот и говорите после этого, будто попугай птица глупая и, кроме как повторять за хозяином какое-нибудь «дурак» или «брюква», больше ни на что не способна.

Глава 8. Поединок на ночном пустыре

А ночь все не кончалась и не кончалась. Медленно, с востока на запад, она тянулась, как змеиный царь Уроборос тянется за своим хвостом. И в этой черной черноте ночи трудно было разглядеть человека, пробирающегося пугливой тенью по заповедной территории пустыря.

Грызунов пробирался крадучись, с оглядкой – он не любил ночей. Нелюбовь эта началась в детстве, когда забывчивые родители Грызунова забыли однажды мальчика на полянке в пригородном лесу. Сутки он питался кореньями и дикими невкусными муравьями. Но самое для ребенка страшное началось, когда наступила ночь. Стали вдруг оживать деревья, они пугали крючковатыми пальцами, больно бросались шишками, стряхивали ему на голову воду и за шиворот сухие иголки. Юркие горячие светляки обжигали ему лицо и руки. Ухала над ухом сова. Корни вылезали наружу и норовили ухватить за ступни.

Натерпелся он в ту ночь хуже некуда. Правда, папа после этого случая позволил сыну, чтобы тот успокоился, две недели не чистить зубы и до полуночи смотреть телевизор. Но стойкое отвращение к ночи осталось у Грызунова навсегда.

Если бы не задание лысого, Грызунов ни за какие коврижки не отправился бы на ночной пустырь. Одна забота, как Ломакину и Кусаеву, иметь дело с каким-то там попугаем, с которым и сухорукий справится. Совсем другая – шагать по пересеченной местности, заминированной чеченскими террористами, чтобы долбать потом по гипсовой статуе тупым, как табуретка, зубилом.

Грызунов остановился, прислушался. Впереди как будто что-то гудело. Звук был благородный и мирный – так гудят саксофоны и трансформаторы. Но откуда быть на пустыре саксофону? Тем более в комплекте с саксофонистом. Следовательно, это гудят трансформаторы, и цель его ночного похода – мальчик на проволочной ноге – находится совсем близко. Поскольку на плане местности, который ему нарисовал лысый, главным для Грызунова ориентиром была трансформаторная будка. Грызунов достал зубило и молоток и двинулся на источник звука.